Бесславие: Преступный Древний Рим - [45]
Всякий раз в период разлада отношений между императором и сенатом у сторон возникали взаимные опасения и подозрения. Классический пример — случай с императором Коммодом. Тот в облачении гладиатора выступал на арене Колизея, где охотился на зверей. В какой-то момент он отстрелил голову страусу. Затем, подойдя к ложам сенаторов, встал перед ними и поднял в одной руке голову птицы, а в другой — окровавленный меч. Дион сообщает: сенаторам очень хотелось смеяться, а потому они стали жевать лавровые листья со своих венков, чтобы движением челюстей скрыть признаки смеха.
Впрочем, Дион явно лукавит. Едва ли сенаторам было до смеха, ведь Коммод незадолго до этого казнил многих высокопоставленных людей. Не делая исключений ни для близких, ни для выдающихся деятелей, Коммод казнил шесть бывших консулов вместе с семьями, многих действующих консулов и проконсулов и бессчетное множество граждан рангом пониже. Если кому-то интересно мое личное мнение — сенаторы были запуганы.
В ситуации общей паранойи люди переставали доверять друг другу. Многоопытный придворный вольноотпущенник Грапт ловко сыграл на нелепых подозрениях Нерона в отношении Корнелия Суллы. Внешняя беззаботность Суллы казалась Нерону притворной, а за его простотой он усматривал хитроумие коварного заговорщика. В ту пору Нерон имел обыкновение развратничать в тавернах среди проституток за чертой города — в районе Мульвиева моста. Грапт утверждал, что Сулла устроил засаду на Фламиниевой дороге — то есть на пути обратно в город. Доказательств не имелось; обвиняемый был слишком глуп, чтобы придумать подобный план, не говоря уже о том, чтобы привести его в исполнение. Но Нерон на всякий случай приговорил Суллу к полагавшемуся за подобное преступление пожизненному изгнанию и сослал в Массилию (современный Марсель), за пределы родины (Тацит, Анналы, XIII.47). Подобные проявления произвола и несправедливости задевали сановников за живое. Сам Тацит служил сенатором, а со временем возвысился до консула, как и его друг Плиний Младший, и оба успели на старости лет побывать еще и наместниками в провинциях. Светоний, протеже Плиния, заведовал императорской канцелярией при Траяне и Адриане. Государственные мужи такого уровня первыми и пострадали бы самым непосредственным образом от любого серьезного раздрая между элитой и императором. Именно поэтому в своих произведениях они уделяли так много внимания взаимоотношениям августейших особ с сенатом и властями провинций.
Насколько сильно взгляды этих позднеантичных авторов окрашивают наше восприятие событий той эпохи? Исторические труды Тацита и Светония лежат в основе почти всей современной литературы о Древнем Риме, и их влияние неизбежно присутствует в любом произведении. Биографический роман Роберта Грейвза «Я, Клавдий» был основан на текстах двух означенных древних авторов. Благодаря этой книге императорский дом стал ассоциироваться со змеиным гнездом, кишащим грызущимися между собой ядовитыми тварями. С тех пор этот образ раз за разом воспроизводится и пропагандируется практически во всех новейших произведениях популярных жанров, касающихся римской политической жизни: можно вспомнить, как Коммода выставляют отцеубийцей в кинофильме «Гладиатор», смакуют бесконечные интриги в императорской семье в телесериале «Рим» производства HBO. Но почему бы нам не отрешиться от этих навязчивых клише и не дать собственную, объективную и беспристрастную оценку римской политической жизни, вместо того чтобы и дальше обреченно взирать на события давно минувших дней глазами политически искушенных и ангажированных летописцев — современников той эпохи?
До сих пор мы обсуждали изменнические деяния элиты. Однако мы располагаем и свидетельствами противостояния правящему классу со стороны простых людей. В Египте имелась многовековая традиция народного сопротивления иноземному владычеству, сложившаяся еще в эпоху завоевания страны Александром Македонским и последующего оккупационного правления греческой династии Птолемеев. В одном папирусе III века содержится пророчество: «Рано или поздно несдобровать богачам: высокомерие их будет попрано, а добро изъято и передано другим. <…> Бедные возвысятся, а богатые унижены будут» (P. Oxy. 31.2554). В настоящих «Оракулах Сивилл» (не путать с официально опубликованными позже «Книгами Сивилл», использовавшимися для гаданий в периоды кризисов) с нескрываемой надеждой предсказывается наступление времени, когда «нечистый» и «жалкий» город разврата Рим будет стерт с лица земли теми, над кем простер до поры свое владычество. Город будет «испепелен», а молодые римляне и римлянки проданы в рабство, дабы почувствовали, каково жилось тем, кого они сами поработили (см.: V. 386–433; V.155–78; III.356)
