Бесштановый переворот - [16]

Но существует пророчество, что явится Тот Самый Колдун, великий и могущественный, который не будет скрывать своих способностей. И тогда… Копадрюк точно не помнил, что тогда будет, но что-то глобальное, всеобъемлющее. Одно он знал точно: быть в числе врагов Того Самого Колдуна — участь, которая не могла привидеться даже в самом страшном кошмаре.

Вот откуда ужас грабителей, позабывших свои боевые костыли и бросивших добычу. Стала понятна просьба Копадрюка убить его. Он полагал, что я в отместку за попытку ограбления сделаю с ним что-нибудь гораздо более страшное, чем смерть.

Я не стал разубеждать разбойника в его уверенности, что я великий и могучий колдун. А то, ненароком, узнав правду, он посчитает свою присягу аннулированной и шарахнет по башке своей палкой, дабы возместить моральный ущерб.

Таверна со странным названием «Фактыть» и вправду оказалась высшего класса. По крайней мере по сравнению с трактиром. За пять золотых шариков я снял на неопределенное время пару комнат для себя и Копадрюка, как для своего слуги. Он сам настоял на таком статусе. И намеревался верной службой искупить свою вину. Возражать я не стал.

Хозяина, как и обещал мой спутник, я не увидел. Все-таки, ктотышка. А управляющий, большой толстый человек с добрыми вороватыми глазами, встретил нас весьма радушно. Денежка, как бы она не выглядела — шарик, монета или купюра, всегда творит с людьми чудеса.

Устроившись в номерах (для этого не потребовалось много времени, вещей-то у нас не было), мы спустились в обеденный зал. Душа требовала продолжения банкета. Копадрюк сообщил, что в этой таверне самое крепкое вино, какое он только пробовал.

О, боже! Да как они вообще тут живут?! Конечно, по сравнению с трактирным пойлом этот напиток был на порядок лучше. Запах, вкус… А, вот, крепость… Не тянула даже на столовый сушнячок. Так, бражка средненькая.

Бражка? Это мысль. Сказано — сделано…

Раньше этот процесс был известен только узкому кругу специалистов, проживающих сугубо в сельской местности. Но после 1985 года каждый уважающий себя россиянин если не занимался этим сам, то, по крайней мере, теоретически был подкован на все сто. Я также не был исключением. И с самогоноварением знаком не понаслышке. Бабушка занималась. Ни в коем разе не на продажу, а сугубо в хозяйственных целях: гостей принять, огород вскопать, крышу подлатать.

Пылкрюл, наш толстый управляющий, вначале заартачился, ссылаясь на то, что если хозяин узнает, то сначала убьет бедного несчастного Пылкрюла, а потом еще и прогонит со столь престижной работы.

Тут впервые на практике я осознал ценность нового обретения. Слуги. Копадрюк отвел толстяка в сторонку, минуты три пошептался с ним. После чего управляющий вернулся с радушной улыбкой и сообщил, что желание гостя — закон для хозяина, который вовсе не хозяин, что клиент всегда прав и так далее. Ну а золотой шарик окончательно примирил несчастного Пылкрюла с мыслью, что в святая святых таверны, на кухне, будут хозяйничать посторонние люди.

Не смотря на мои опасения, на кухне нашлось практически все, что требовалось для изготовления примитивного самогонного аппарата. За исключением самой главной детали — змеевика. Конечно, я знал пару способов получения напитка без него, но с непременной потерей качества.

Когда я объяснил, что мне требуется, Копадрюк на некоторое время задумался, потом как-то странно крякнул, хлобыстнул две кружки «сырья», бросил: «Я скоро», покинул таверну, прихватив свой костыль.

Он вернулся примерно через час.

— Вот эта фиговина подойдет?

Он держал вычурно закрученную серебряную трубку, заканчивающуюся небольшим раструбом.

«Подойдет» — было не то слово. Любой наш профессиональный самогонщик за такой змеевик целый год бесплатно поил бы дарителя сей ценной детали.

А, вот, Пылкрюл, увидев «фиговину» поспешил грохнуться в обморок, при этом раскрошив мощным задом попавшуюся на его пути табуретку.

— Что это с ним?

— Понимаешь, Игорь, эта фиговина называется свистудкой. Ее у себя на груди десятники стражи носят. Всегда. Дудят в нее, чтобы подчиненных созывать. Да и как опознавательный знак. Увидишь у кого, значит он — десятник. Вот. — Слуга закончил объяснение и скромно потупил взор.

Я не стал спрашивать у Копадрюка, каким образом он добыл «фиговину», а он не стал хвалиться.

Мы отлили холодной водой бесчувственного управляющего и продолжили работу. Пылкрюл, находясь в полуобморочном состоянии, все же догадался закрыть таверну и отпустить своих помощников по домам.

Провозились до вечера.

Наконец, первая капелька, вторая, третья и тоненькая струйка живительной влаги побежала в серебряный кувшин. Емкость вмещала примерно три литра, и, крепя сердце, я решил дождаться наполнения до верха.

— Зелье на мне будешь испытывать? — Обречено, со смертной тоской в голосе, поинтересовался Копадрюк.

Я показал ему кукиш.

— На нем?! — Слуга обрадовано показал на потерянного управляющего.

И получил тот же ответ.

Кувшин охлажден, прямо на кухне накрыт стол. Пылкрюл, решивший, что терять ему уже нечего, не поскупился. Я сказал, что за все заплачу, но он только махнул рукой.