Бесшабашный - [65]

Он пристегнул саблю к портупее, отделанной серебром, и подошел к зеркалу, что висело у окна. Это мерцающее стекло о чем-то Виллу напоминает. Только о чем?

— Вероятно, она с самого начала все так и задумала. Потому и нефритового гоила для меня нашла. И если верить ей, — продолжил король, покосившись на Вилла, — мне для безопасности вполне достаточно, чтобы он был рядом.

«Не отходи от него ни на шаг!» Фея так часто повторяла ему эти слова, что теперь Вилл и во сне их слышит. «Даже если он будет гнать тебя — не подчиняйся!»

Она так прекрасна! Но Хентцау ее ненавидит. Хотя и обучал Вилла по ее приказу — иногда настолько сурово, что казалось, и вправду хочет убить. По счастью, раны на новой коже заживают быстрее, а страх только придавал ему ловкости. Лишь вчера ему впервые удалось выбить у Хентцау саблю. «Что я тебе говорила? — прошептала фея ему на ухо. — Ты рожден ангелом-хранителем. Быть может, когда-нибудь я подарю тебе крылья». «Но кем я был прежде?» — спрашивал Вилл. «С каких это пор бабочку интересует ее прошлое гусеницы? — спросила фея в ответ. — Она забывает об этом. И любит себя настоящую».

О да, он себя любит. Любит свой твердый панцирь, силу и неутомимость мышц, обеспечивающих ему превосходство над мягкокожими, — хоть он и знает, что порожден их плотью. Он все еще не может простить себе, что упустил лазутчика, который, как последняя крыса, прятался за стенами королевских покоев. Вилл никогда не забудет его лицо: эти серые, даже без искры золота глаза, тонюсенькие, как паутина, темные волосы, мягкая кожа, столь отвратительно голая и беззащитная… Его всего передернуло, и он провел ладонью по своей гладкой нефритовой броне…

— Вся правда в том, что ты этого мира не хочешь. — Король говорил с раздражением, и Хентцау понурил голову, как матерый волк перед вожаком стаи. — Будь твоя воля, ты бы всех их поубивал. Всех вместе и каждого по отдельности. Мужчин, женщин, детей.

— Верно, — хрипло ответил Хентцау. — Потому что, пока хоть один из них живет на свете, они будут жаждать проделать то же самое с нами. Отложите свадьбу хотя бы на сутки. Пока не прибудет подкрепление.

Король натянул перчатки на свои черные когти. Перчатки из кожи ящериц, обитающих столь глубоко под землей, что даже у гоилов во время охоты начинает плавиться их каменный панцирь. Фея Виллу про этих ящериц рассказывала. И еще много о чем, чего он пока не видел: о дороге мертвых, окаменевших водопадах, подземных озерах и цветочных полях из аметиста — рассказывала так красочно, что он представлял себе все будто воочию и теперь ждет не дождется, чтобы наконец-то узреть все эти чудеса наяву, своими глазами.

Король взял в руки шлем, украшенный шипами ящерицы.

— Ты прекрасно знаешь, что они скажут. Гоил испугался, потому что не может спрятаться под юбками своей возлюбленной феи. И еще: мы же всегда знали, что войну он выиграл только благодаря ей.

Хентцау молчал.

— Вот видишь? Сам знаешь, что я прав. — Король отвернулся, и Вилл по-военному склонил голову, когда он подошел к нему. — Я был с ней рядом, когда ты ей снился, — сказал он. — Я видел твое лицо в ее глазах. Как можно грезить о том, чего не знаешь, и видеть во сне того, кого никогда не лицезрел? Или она просто намечтала тебя в своих снах? И посеяла все эти каменные семена в телах человеческих, лишь бы вырастить одного тебя?

Пальцы Вилла сжали набалдашник сабли.

— Мне кажется, где-то внутри нас есть ответы на эти вопросы, ваше величество, — вымолвил он. — Но для них еще нет правильных слов. Я вас не подведу. Это все, что я знаю. Клянусь.

Король обернулся к Хентцау.

— Ты погляди. Моя нефритовая тень, оказывается, не всегда безмолвна. Или наряду с боевыми искусствами ты наконец-то и разговаривать его научил? — Он улыбнулся Виллу. — Что она тебе говорила? Что даже на брачной церемонии ты должен стоять со мной рядом?

Мурашками по коже Вилл ощущал на себе белесый взгляд Хентцау.

— Так она говорила? — переспросил король.

Вилл кивнул.

— Тогда быть по сему. — Король снова повернулся к Хентцау. — Вели запрягать. Король гоилов берет в жены женщину из породы людей.

КРАСАВИЦА И ЧУДОВИЩЕ

Свадьба. Дочь в уплату за мир, белое подвенечное платье, чтобы упрятать под ним все пропитанные кровью поля сражений. В высоких витражах собора утренний свет играл голубыми, зелеными, красными, золотистыми стеклышками, а Джекоб, стоя возле одной из увитых цветочными гирляндами колонн, наблюдал, как заполняются публикой ряды скамеек. На нем был мундир императорской армии. Солдат, с которого он его снял, лежал теперь связанным в одном из узеньких переулков за собором, а вокруг, между колоннами, мундиров было столько, что незнакомое лицо вряд ли кто-то заметит. Белые пятна в многокрасочном море все прибывающих и прибывающих гостей. Зато гоилы казались камнями собора, случайно принявшими форму статуй. Прохладный воздух был им, правда, не слишком приятен, зато сумрачный полусвет, царивший под сводами, невзирая на огоньки тысяч плачущих воском свечей, позволял чувствовать себя почти как дома. Вон Виллу, который сегодня впервые выступает в своей новой роли, даже не пришлось прятать глаза за стеклами ониксовых очков.