Бесприютный - [55]

Вандузлер повернулся к Луи.

– А хуже всего то, что я сделал глупость, – сказал Луи. – Люсьен был прав.

– Вот как, – спокойно отозвался крестный.

– Но я не мог знать, что «El Desdichado» был вывешен в метро и RER в декабре.

– А это важно?

– Это все меняет. Убийца не искал стихи, он наткнулся на них.

– Ясно… – сказал Вандузлер, бросая кости на доску.

– Шестьсот шестьдесят пять, ни больше ни меньше, – сказала Марта.

– Шесть шесть пять, – пропел Клеман.

Луи взглянул на Мартину куклу. Было видно, что ему хорошо в этом доме. Луи его понимал. Кофе здесь был вкуснее, чем в любом другом месте, даже если он был холодный, как теперь. Этот кофе прекрасно успокаивал. Наверное, дело в воде, а может, в самом доме.

– Я пробовал связаться с Луазелем, – сказал он, – но его нет в комиссариате. Нигде нет.

– А зачем он тебе?

– Хочу убедить его установить слежку за улицами. Черт возьми, до завтрашнего вечера ничего сделать не удастся.

– Если тебя это утешит, евангелисты следят за улицами со вчерашнего дня. Сегодня вечером они все трое там. Святой Лука ест цыпленка по-баскски на улице Луны, Святой Марк и Святой Матфей жуют бутерброды на улице Солнца и Золотого Солнца.

Луи молча уставился на старого сыщика, который с улыбкой бросал кости, и на Марту, которая курила сигарку, мельком поглядывая на него. Он несколько раз взъерошил свои черные волосы, все еще мокрые от дождя.

– Три, три, – тихонько напел Клеман.

– Да это бунт на корабле! – заявил Луи, глотнув холодного кофе.

– Люсьен так и сказал, что ему это напоминает тысяча девятьсот семнадцатый год. Они будут ждать Секатора или старого скульптора. Но если, как ты говоришь, это кто-то третий, у них никаких шансов. Полиции придется навестить всех одиноких женщин на этих улицах, чтобы предупредить их. А потом устроить засаду.

– Почему мне ничего не сказали?

Вандузлер пожал плечами:

– Ты был против.

Луи кивнул и налил себе вторую чашку.

– У вас хлеба не найдется? – спросил он. – А то я не ужинал.

– Сегодня вторник, я приготовил мою фирменную запеканку. Тебе разогреть?

Через четверть часа, довольный и расслабленный, Луи накладывал себе обильную порцию. Ему было спокойнее от того, что эти бунтари следили за улицами. Но старик Вандузлер был прав. Если это кто-то третий, они его не узнают. Если только убийца не покажется на глаза несколько раз подряд. Улочки очень маленькие, а одна совсем крохотная. Можно вполне разглядеть местных и пришлых. Но очень важно было привлечь к делу Луазеля.

– У них есть оружие?

– Вчера они ходили с пустыми руками, а сегодня я им посоветовал немного экипироваться.

– Дал свой пистолет?

– Боже упаси, еще ногу себе прострелят. Люсьен взял шпагу-трость своего прадедушки…

– На него все глазеть будут.

– Он так захотел, ты же его знаешь. У Матиаса складной нож, а Марк вооружаться не захотел. Он терпеть не может ножи.

– Ну что ж, молодцы, – вздохнул Луи, – в случае чего…

– Они не такие уж слабаки, как тебе кажется. Люсьен пылкий, Матиас добрый, а Марк чувствительный. А этого не так мало, поверь опыту старого полицейского.

– Когда они вернутся?

– В два часа.

– Я подожду, ты не против?

– Наоборот. Посторожишь за меня. И подкинь дровишек в огонь, Немец, а то насмерть простудишься в мокрой одежде.

Глава 37

Поздним утром в среду Луи вошел в ворота кладбища Монпарнас. Прошедший накануне дождь освежил воздух, в аллеях пахло мокрой землей и липовым цветом. Прошлой ночью Луи ждал возвращения евангелистов до половины третьего. В одиннадцать Вандузлер пошел провожать Марту. Клеман загрустил, когда она стала собираться, и положил голову ей на плечо, а она погладила его по волосам.

– Прими душ перед сном, – ласково сказала она. – Принимать душ очень важно.

Луи подумал, что Марта, как и мать Секатора, любила выдумывать обереги, помогающие жить, только у Марты они состояли из правил поведения. Он остался один, сидя на скамье у огня, глядел на пламя в очаге и не переставая думал об убийце с ножницами. Его странным образом преследовали три видения: увеличенная в сорок раз муха убийцы, баскский цыпленок Люсьена и нога Трусливого Кондитера, рисующая узоры в муке на полу. Было ясно, что он устал. А потом в комнату шумно ввалился Люсьен со своей шпагой-тростью и доложил, что никто из троих сторожей не заметил на улице ничего подозрительного.

Луи не спеша пересек кладбище с бутылкой сансера в руке. Секатора не было видно. Сарай был пуст. Тогда он обошел другую половину кладбища со стороны улицы Эмиль-Ришар, но тоже ничего не нашел. Немного обеспокоенный, он вернулся к воротам и спросил у охранника.

– Первый раз его спрашивают, – недовольно проворчал тот. – Он сегодня не приходил. А вам зачем? Если жажду ему утолить, – он указал на бутылку, – то это подождет. Небось отсыпается после попойки.

– И часто он так?

– Нет, никогда, – заверил охранник. – Наверное, заболел. Извините, мне пора делать обход. Тут всякое отребье шляется.

Луи шел по улице, ощущая глухую тревогу. Если Секатор сбежал, можно ждать чего угодно. Нужно срочно предупредить Луазеля. Луи сел в автобус до Монружа, а потом долго плутал по улицам, пока не нашел убежище Секатора. Небольшой домишко с облупившейся штукатуркой стоял между заброшенным пустырем и кафе с мутными стеклами. Соседка показала ему комнату Тевенена.