Беспощадный Пушкин - [12]

Шрифт
Интервал

«Но чего, мне кажется, мы не знаем, это той общей связи, которая существует между Гомером и нашим временем… для нас Гомер… остается все тем же Тифоном… [в древнегреческой мифологии — чудовище с сотней драконовых голов]…и Ариманом… [древнеиранским олицетворением злого начала]…каким он был в мире, им самим созданном. На наш взгляд, гибельный героизм страстей, грязный идеал красоты, необузданное пристрастие к земле — это все заимствовано нами у него… греки решились идеализировать порок и преступление».

За то христианство боролось с античностью, а рефеодализация, контрреформация, инквизиция — с Возрождением. И именно в такой борьбе монах Тирсо де Молина впервые ввел в литературу Дон Хуана Тенорьо, ввел со знаком минус. В Испании была наибольшая реакция против Возрождения, но монаху было ясно, что мир с естественностью воды стремится в моральный низ, и с каким–то лишь перенапряжением можно ориентировать его вверх. Это было досадно. (Как Шекспиру времен «Гамлета».) И Тирсо де Молина создал трагифарс «Севильский обманщик или Каменный гость», где порицаются все действующие лица — за всепроникающее притворство, но больше всех — главный герой.

Липовость контрвозрождения в Испании поддерживалась, с одной стороны, эйфорией недавних побед абсолютной монархии, путем консолидации испанцев изгнавшей, наконец, мавров с Пиренейского полуострова (так, с опозданием на века, в Испании случилось–таки раннефеодальное объединение государства, характерное для всех народов, а в Испании совпавшее с позднефеодальным объединением). С другой стороны, липовость контрреформации в Испании поддерживалась исторической отсталостью мотива объединения. Мотив здесь был — не общий внутренний рынок, а внешний враг.

Более гармоничная реакция на Возрождение была во Франции (барокко). Во Франции были сильны и города и феодалы. И те и те обращались за помощью к королю, а тот эксплуатировал идею всенародного блага. Строптивых феодалов соблазняли почетным местом в государственной иерархии. И так, в конце концов, родился классицизм. Даже выходцы их 3‑го сословия, — Корнель, Расин, Мольер, — заразились идеей долга (только первые два проставляли его впрямую, трагедиями, а Мольер — методом «от противного», комедиями: вышячивая тот низ, который естественно, как вода, всюду протекает, и в дворянство — тоже). Так явился мольеровский Дон Жуан Тенорьо — тоже отрицательный герой.

И только на следующей, народной, волне усиления индивидуализма, у Моцарта, случился прорыв Дон — Жуана в, так сказать, положительные герои. Своего осторожничающего либреттиста, аббата Да Понте, даже на литературном уровне Моцарту удалось во многом одолеть. Все отрицательное в герое у Тирсо де Молины и Мольера преображается. Особенно это видно в конце 1‑го действия. Дон — Жуан изобличен преследователями и близится возмездие. И Дон — Жуан на миг смутился–таки. И что? — Донна Анна, Донна Эльвира, Дон Оттавио, Церлина, Мазетто многократно повторяют:

Бойся, бойся, ты несчастный…

И у Дона Оттавио шпага ведь обнажена. Да и разъяренного Мазетто нельзя сбрасывать со счета. А кончается все такими словами Дон — Жуана:

Но хотя бы мир распался,
Страха смерти я не знаю
И теперь же вызываю
Все и всех на смертный бой!

И его слова — последние в 1‑м акте.

Финал сочиненной оперы замутнен необходимым пиететом перед господствующей идеологией (иначе оперу бы не поствили на сцене), однако на фактическом представлении в Вене (об этом записано в клавире) финал был опущен, и оставшееся получалось очень сильно:

К о м а н д о р
В гости меня позвал ты,
В дом я к тебе явился,
Ответь теперь, ответь теперь,
Придешь ли так же ко мне?
Л е п о р е л л о
Синьор, синьор! Времени нет, скажите.
Д о н — Ж у а н
Меня еще не знали
Как труса никогда!
К о м а н д о р
Решайся ж!
Д о н — Ж у а н
Уже решил я.
К о м а н д о р
Придешь ли?
Л е п о р е л л о
Скажите нет, скажите нет!
Д о н — Ж у а н
Тебя, угрюмый призрак,
Я не боюсь, приду!
К о м а н д о р
(протягивая руку)
Руку в залог мне дай ты!
Д о н — Ж у а н
(подавая руку)
Вот она! А-ах!
К о м а н д о р
Что с тобой?
Д о н — Ж у а н
Рука твоя, как лед!
К о м а н д о р
Кайся в грехах, несчастный, —
Конец твой наступает.
Д о н — Ж у а н
Меня не испугает…
Голос зловещий твой!
(хочет освободить руку, но напрасно)
К о м а н д о р
Время твое настало!
Д о н — Ж у а н
Я не боюсь нимало!
К о м а н д о р
Кайся же!
Д о н — Ж у а н
Нет!
К о м а н д о р
Кайся же!
Д о н — Ж у а н
Нет!
К о м а н д о р
Да!
Д о н — Ж у а н
Нет!
К о м а н д о р
Да!
Д о н — Ж у а н
Нет!
Л е п о р е л л о
Да! Да!
К о м а н д о р
Да!
Д о н — Ж у а н
Нет! Нет!
К о м а н д о р
Последний пробил час!
(Удар грома. Командор отпускает руку Дон Жуана и
исчезает. Освещенный молниями Дон Жуан, шатаясь
направляется к авнсцене.)
Д о н — Ж у а н
Страх, мне еще неведомый,
В сердце проник бесстрашное.
Кругом сверкают молнии,
(гроза усиливается)
Подземный гром гремит!
Х о р
Так за твое злодейство
Небо тебя казнит!
Д о н — Ж у а н
О, что со мной, не знаю я!
Рассудок свой теряю я!
Нигде мне нет спасенья.
Все гибнет, все горит!
Л е п о р е л л о
Как он дрожит, бледнея,
Помочь ему не смею.
И плачет он и стонет!
Страшный, ужасный вид!
Д о н Ж у а н

Еще от автора Соломон Исаакович Воложин
О сколько нам открытий чудных…

В книге представлены некоторые доклады, зачитанные автором или предназначавшиеся для зачитывания на заседаниях Пушкинской комиссии при Одесском Доме ученых. Доклады посвящены сооткрытию с создателем произведений искусства их художественного смысла, т. е. синтезирующему анализу элементов этих произведений, в пределе сходящемуся к единственной идее каждого из произведений в их целом.Рассчитана на специалистов, а также на широкий круг читателей.


Рекомендуем почитать
Пушкин. Духовный путь поэта. Книга вторая. Мир пророка

В новой книге известного слависта, профессора Евгения Костина из Вильнюса исследуются малоизученные стороны эстетики А. С. Пушкина, становление его исторических, философских взглядов, особенности религиозного сознания, своеобразие художественного хронотопа, смысл полемики с П. Я. Чаадаевым об историческом пути России, его место в развитии русской культуры и продолжающееся влияние на жизнь современного российского общества.


Проблема субъекта в дискурсе Новой волны англо-американской фантастики

В статье анализируется одна из ключевых характеристик поэтики научной фантастики американской Новой волны — «приключения духа» в иллюзорном, неподлинном мире.


О том, как герои учат автора ремеслу (Нобелевская лекция)

Нобелевская лекция лауреата 1998 года, португальского писателя Жозе Сарамаго.


Коды комического в сказках Стругацких 'Понедельник начинается в субботу' и 'Сказка о Тройке'

Диссертация американского слависта о комическом в дилогии про НИИЧАВО. Перевод с московского издания 1994 г.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.