Беспорядок вещей - [15]

– Нет. Реусов, Янковская и Наберт консультировались непосредственно у меня, но их связывала не одна «Перспектива». Например, они были вип-клиентами Сигмеон-банка.

Выражение лица Ромы не изменилось. Значит, это для него не новость.

– И всякие совместные проекты… – таинственно добавила я.

Он склонил голову набок и впился в меня пристальным взглядом.

– Ты об акциях и рекламе, в которой должна была участвовать Янковская?

– Да… – разочарованно протянула я.

Все-то он знает!

– Мы прорабатываем и эти версии, не переживай, – сказал Рома с легким ехидством. – Вернемся к твоим клиентам. Кто они?

– Постоянных еще трое, – нехотя призналась я, прекрасно понимая, что ничего нового ему не говорю. В компании полно официальных следов нашего сотрудничества. – Михаил Зорьев, Кристина Миневич и Светлана Лапина.

Мне хватало шести миллионеров и их закидонов, а клиентами попроще занимались особые сотрудники моего отдела. Разыгрывать гениальность у них получалось гораздо хуже, чем у меня. Дар давал им нехилое преимущество в работе, но пользоваться вемовскими способностями они толком не умели. Зато никто в жизни не заподозрит удачливых юристов в использовании сверхъестественной силы. Мне вот требовались отговорки посерьезнее, чтобы объяснить свою «интуицию».

Кристина Миневич была прилипчивее покойного Наберта. Дерзкая, настойчивая и избалованная. Богатые родители подарили ей магазин одежды, но ко мне она примчалась с банальными подозрениями в неверности жениха. Я даже расстроилась. За кого меня принимают? К счастью для моего самолюбия, жених оказался опытным аферистом, и чуть не лишил Кристину родительского подарка. Приключение ее отрезвило. Она взялась за ум, перестала носиться по клубам и через два года стала хозяйкой сети магазинов. Несносный характер при этом сохранился – все вынь да положь, и прямо сейчас.

Полной противоположностью Кристине была Света Лапина – консервативная старая дева, известная журналистка и основательница частного ТВ-канала. Она сделала карьеру на скандальных сенсациях и любила таскать меня по пресс-конференциям. От любых подсказок «под кого копать» дама приходила в бешеный восторг, который легко конвертировался в красивые суммы на банковском счету «Перспективы».

– И как вышло, – ухмыльнулся Рома, – что ты дважды оказалась рядом с трупом?

– Стечение обстоятельств.

– Так же, как с твоим дядей?

О-о-о, сорвался! Все-таки я не ошиблась. Ясно, что в протокол вопрос не пойдет, но раз кое-кто сам напрашивается… Я знала лучше всех – хочешь довести человека до бешенства, оставайся невозмутимой.

Я потеребила шарф и нежно улыбнулась:

– Этот вопрос к делу не относится.

– Тебе хоть раз в жизни было стыдно? – побагровел Рома, явно теряя терпение.

– Было, – скорбно произнесла я. – Однажды встречалась с парнем из оркестра. Думала, он крутой. А потом выяснилось, что он играет на треугольнике.

– Ты издеваешься?

– Нет, все именно так и было. Почему ты мне не веришь?

– Есть причины. У тебя даже имя и то не твое.

– Оно мое! – Я резко отодвинулась вместе со стулом и одернула свитер. – Насколько только может быть моим. Полагаю, вопросы закончились?

Новых вопросов у Ромы не нашлось. Я тщательно прочитала протокол, подписала каждую страницу и вывела в конце: «С моих слов записано верно и мною прочитано». Он усмехнулся, но промолчал.

За дверь я вышла, старательно расслабляясь и призывая дар на помощь. В спину мне ударила волна негодования, страстного и фанатичного. Ух ты! Да Рому на мне прям зациклило, и серьезнее, чем я думала. У него на меня ничего нет, иначе мы бы говорили совсем по-другому. В любом случае один раз у меня уже получилось его обхитрить. Значит, получится и во второй.

Глава 4

Лейка

Фонари жадно впивались в темноту, рассеивая свет по пустым балконам торгового центра. Внизу, в вестибюле, на расстоянии четырех этажей, мерцал фонтан. На дне круглой чаши светились римские цифры, яркие лампочки на ее краях отсчитывали минуты, складывая их в часы. Время не детское, и Артему пора лежать в постели. Вместо этого он играл на моих нервах: разбегался и опасно скользил по полу на подошвах ботинок. Я порывалась сделать замечание, но меня останавливала совесть. У него и так мало способов развлечься: Артему, как и мне, большие скопления людей были противопоказаны. Даже обучение – и то домашнее. Мы появлялись в общественных местах исключительно в непопулярное время, такое, как сейчас. Ночью торговый центр был тихим и практически необитаемым, потухшие вывески выглядели беззащитными, а пустые коридоры – мертвыми. Влад иногда приводил нас сюда прогуляться. Многоэтажные громадины его зачаровывали, и вовсе не из-за любви к шоппингу. Он считал, что в них есть своя особая жизнь, и часами рассказывал забавные истории, которые приключались с ним в торговых центрах. На приключения ему везло невероятно, и преимущественно на сомнительные. Редкий талант влипать в неприятности. Еще Влад помогал друзьям проводить здесь фотосессии и пару раз пробовал уговорить меня попозировать. Напрасно. Я ненавижу фотографии. Они пытаются запечатлеть навсегда потерянные моменты, обещают вернуть то, чего уже никогда не будет. Заставляют нас поверить, что прошлое вечно, а это ложь, наглая ложь. Недаром у меня в квартире не найдется ни одной фотографии.