Беспокойный ум. Моя победа над биполярным расстройством - [25]

Я не могла больше находиться рядом с человеком, который так травил мне душу. Она будила во мне голоса воспитателей, убеждавших, что я должна справляться со всеми трудностями самостоятельно; она взывала к моей нездоровой части сознания, которая, подобно наркозависимому, требовала новой дозы эйфории. Все-таки я уже начинала осознавать (пока только начинала), что на кону не только разум, но и вся моя жизнь. Но не так я воспитана, чтобы сдаться без боя. Я ведь действительно верила в то, чему меня учили: нужно пережить, справиться, не отягощать своими проблемами окружающих. Оглядываясь назад на все то разрушение, что принесло это глупое упрямство, мне уже трудно понять, чем я тогда думала. Почему не подвергала сомнению эти косные, нелепые концепции? Почему не понимала, насколько они абсурдны?

Несколько месяцев назад я попросила у своего психиатра копию моей медицинской книжки. Это было обескураживающее чтение. В марте 1975 года, через шесть месяцев после назначения лития, я перестала его принимать. Через считаные недели у меня началась мания, после – тяжелая депрессия. В том же году я возобновила прием медикаментов. Читая заметки врача, я пришла в ужас от того, сколько раз повторялся этот цикл.

17.07.75. Пациентка решила возобновить прием лития из-за тяжести депрессивного эпизода. Начнем с 300 мг дважды в день.

25.07.75. Рвота.

05.08.75. Адаптация к литию. Пациентка чувствует себя подавленно, думает о том, что во время гипомании ей было лучше.

30.09.75. Пациентка снова прекратила прием лития. Утверждает, что ей важно доказать, что она может справляться со стрессом самостоятельно.

02.10.75. По-прежнему отказывается от лития. Началась гипомания, и пациентка это отлично понимает.

7.10.75. Возобновляет прием лития из-за возросшей раздражительности, бессонницы и неспособности сконцентрироваться.

Отчасти мое упрямство можно списать на человеческую природу. Любому хронически больному трудно привыкнуть принимать препараты четко по расписанию. А когда наступает улучшение и симптомы исчезают, это становится еще труднее. В моем случае, как только приходило облегчение, у меня не оставалось ни желания, ни мотивации продолжать лечение. Начать с того, что я вообще не хотела принимать медикаменты. Было трудно смириться с побочными эффектами, и я скучала по прежним полетам. А когда я снова приходила в норму, проще всего было отрицать, что я вообще больна, что депрессия вернется. Каким-то образом я верила, что представляю собой исключение из правил и на меня не распространяются научные исследования, которые недвусмысленно показывают, что маниакально-депрессивное заболевание всегда возвращается в еще более суровой форме.

Дело даже не в том, что я сомневалась в эффективности лития, вовсе нет. Доказательства его воздействия были весьма убедительны. И я знала, что именно мне он помогает. Не было у меня и никаких этических предубеждений против медикаментов. Напротив, я не переношу людей, выступающих против использования препаратов в лечении психических расстройств. В особенности если они – профессиональные психиатры или психологи. Тех медиков, которые почему-то проводят черту между «медицинскими», поддающимися медикаментозному лечению заболеваниями и психиатрическими – депрессией, маниакально-депрессивным психозом, шизофренией. Я убеждена, что маниакально-депрессивное заболевание – точно такая же медицинская проблема. Я также убеждена, что за редчайшим исключением лечить ее без медикаментов непрофессионально. Но вопреки всем этим убеждениям, тогда я продолжала думать, что должна идти своим путем, справляясь без таблеток.

Психиатр со всей серьезностью относился к моим жалобам на побочные эффекты, экзистенциальные сомнения и противоречие моим жизненным ценностям. Но он ни разу не поколебался в своем убеждении, что мне нужно принимать литий. Он категорически отказался попадаться в мою хитро сплетенную сеть аргументов за то, что я, еще хотя бы один раз, должна попытаться выжить без лекарств. Он никогда не забывал, какой передо мной стоял выбор. Дело было не в том, что литий имел побочные эффекты, и не в том, что я тосковала по прежним полетам разума. И даже не в том, что прием лекарств не вписывался в мои идеализированные представления о себе. Вопрос был в том, продолжу ли я по-прежнему принимать литий лишь эпизодически, тем самым гарантируя себе новые мании и депрессии. А выбор был (и он всегда это держал в голове) – выбор между здоровьем и безумием, между жизнью и смертью. Мании случались все чаще, становились все более смешанными. То есть эйфорические эпизоды, которые я называла «светлыми маниями», все чаще перекрывались тревожными депрессиями. А депрессии становились только хуже. Мысли о самоубийстве преследовали меня постоянно. Почти у каждого лекарства есть те или иные побочные эффекты. И если задуматься, у лития они не худшие. Не говоря о том, насколько это мягкое средство по сравнению с тем, что применяли в таких случаях раньше: кровопускание, приковывание, влажные обертывания, заключение в сумасшедшем доме. И хотя современные противосудорожные средства очень действенны и часто лишены серьезных побочных эффектов, для многих больных литий и по сей день остается самым эффективным препаратом. Я знала это и тогда, хоть и с меньшей уверенностью, чем сегодня.