Беспамятство - [24]

Глава 5

В стране явно что-то происходило. Надежда Фёдоровна нс понимала ни громких лозунгов, ни речей но телевизору, ни людей, которые сегодня говорили не то, что вчера. Это непонимание вызывало такую же неясную тревогу. Однако Виталий напротив ходил довольный и даже время от времени потирал руки, словно забыл их вымыть,

Что значит иметь крепкую голову на плечах и вовремя подсуетиться, - говорил он дочери, — В революциях выживают стратеги.

Ляля удивилась его радости:

Революция — это кровь. Защищая Белый Дом уже погибли три человека.

Человека? Неосторожных чудака! Погибли по глупости, которую журналисты возвели в степень геройства. Их жизни ничего нс решали. Это символы, А кровь, к сожалению, будет, и ещё какая! Передел без крови не обходится.

За себя не опасаешься?

Буду ездить с охраной.

Я в другом смысле.

А! Волков бояться - не пить шампанского. Ты ведь любишь «Новосветскос» полусухое? Кстати, пора твоего «жучка» поменять хотя бы на «Форд», он нонадёжнее.

Меня коробят шутки по такому серьёзному поводу, - сказала Ляля. - У нас в институте творится что-то невообразимое. Создаются ассоциации, зовут вступать в какие-то союзы, партии, захватывают должности. Этот новый идеологический запой мне нс но душе. Он мало похож на западную демократию, которая сама-то прихрамывает, а на Востоке её никогда не было. Кажется, мы так и останемся посередине.

Сидеть между двух стульев невозможно. Чем мы Восток? Только тем, что не до конца Запад. Но Запад - наш путь, ведь мы по менталитету государство христианское. У церкви более глубокие корни, чем у атеизма, и вера скоро заполнит пустоты в сердцах. И наше искушенное священство с воодушевлением поддержит демократию, раз за нею сила. Просто демократия — не редиска, за одно лето не вырастишь. Пока это лишь декларация демократии. От неё прямой путь в Чикаго тридцатых годов, а там — видно будет. Единственно, коммунисты к власти точно не вернутся. Эта карта бита.

Ты же сам из них.

Только потому, что иначе нельзя было подступиться пи к одной приличной должности. Но в душе я беспартийный производственник, - сказал Большаков и подумал, что упустил в воспитании дочери важный момент — если не жестокость, то хотя бы эгоизм. Он продолжил: - Надо выстоять в хаосе и выбрать верное направление. Грядёт новая эпоха, неосвоенная, жёсткая. Я нс хочу видеть тебя жертвой.

Но альтернатива жертве — палач.

Большаков от волнения забарабанил пальцами по столу:

Нс будем играть словами. Реальная жизнь состоит не только из белого и чёрного. Но брать от неё нужно всё. Она единственная, и должна быть выпотрошена подчистую.

Первым доказательством кардинальных перемен в стране стали не новые заводы или социальные улучшения, а невиданные нынешним поколением магазины, невоздержанно кичащиеся роскошью витрин и вещей. Людям с деньгами, которых прежде презирали, стали завидовать. Семьдесят пять лет на одной шестой части суши богатство считалось злом. Теперь приходилось соображать самому: правда это или нет. И ответ ие был однозначным.

До замужества Надя к деньгам относилась прохладно, как к чему-то отвлечённому. От того, мало их или очень мало, - ничего не менялось. Познав силу больших денег, их способность приносить незнаемые прежде удовольствия, Надя стала деньги уважать. Она ходила по бутикам, часто покупала ненужные, но красивые вещи. Однако очень быстро неудовлетворённых желаний нс осталось, а главное достояние ее жизни - любовь мужа — управлялось каким-то иным средством, которым она не владела. И деньги снова потеряли для нее смысл. Зачем роскошные платья, если они ие могут вернуть счастье?

С некоторых пор Надежда Фёдоровна перестала доверять мужу, нутром чувствовала - завёл девку на стороне, но поймать с поличным нс имела возможности. Зная характер супруга, терпела молча. В конце концов, она оставалась хозяйкой дома, семьи, только ревности это не умаляло. Ревность была болезненной и имела более глобальный масштаб, чем любовь. Всем своим существом Надя пыталась противостоять разрушению добытого честным трудом душевного комфорта. Мучительно напрягаясь, брезгливо кривясь и гримасничая, она тайно шарила у мужа в карманах, копалась в письменном столе, даже ие зная толком, что ищет. Попадались групповые фотографии, где рядом с Большаковым оказывались женщины - иа корпоративных вечеринках или в командировках. Надя снимки уничтожала. Вымарывала незнакомые телефоны из домашней записной книжки, опрометчиво считая, что недоступная ей служебная, отражает только деловые связи. Попутно нашла тетрадь, которую муж вёл, когда Ляля училась говорить: лист был разграфлён на две части, с одной стороны написано «разбойник» (так Виталий, играя, называл дочь), а с другой — «ябоник», «чёлка» - «пчёлка», «подмела» - «подметла»... Она уже и забыла! А тут опять с обидой вспомнила, что с рождения дочери всё и началось. Записки полетели в мусоропровод вместе с фотографиями.

Следы тайных ревизий скорее смешили, чем сердили Большакова. Жена хотела от него невозможного — абсолютной верности. Объяснять ей ситуацию бесполезно, она примет правду за уловку. Пока Надя ревность пыталась скрывать, хотя стала неуравновешенной, нервной, часто запиралась в ванной комнате, рыдала но пустякам. В перспективе ничего хорошего это нс сулило. Но Виталий Сергеевич был уже немолод и занят слишком серьезным делом, чтобы растрачиваться на ничтожные проблемы. Расслабляясь на стороне, он виноватым себя не чувствовал.