Бескрайние земли - [96]

Единственное, что выводило его из апатии, в которую он погрузился, это разговоры о стычках в Секейро-Гранде. Они как бы связывали его еще сильнее с Эстер: ведь благодаря лесу Секейро-Гранде они познакомились, а потом и полюбили друг друга. Орасио, как он ни страдал из-за болезни жены, ни на мгновение не забывал о делах. Он отдавал распоряжения, вызывал в Ильеус для переговоров земледельцев и надсмотрщиков.

Как-то приехал Манека Дантас и привез дону Аурисидию, чтобы помочь по хозяйству и приглядеть за ребенком. Виржилио подолгу разговаривал с полковниками о политических перспективах, ходе судебного процесса, статьях в «А Фолья де Ильеус». Орасио уже говорил с Виржилио о выдвижении его кандидатуры в депутаты. И во время болезни Эстер адвокат почувствовал неожиданно уважение к Орасио, он понял, что связан с ним, и был благодарен полковнику, который казался ему раньше неспособным чувствовать и страдать, за то, что он также страдает, за все его усилия спасти Эстер: медицинские консилиумы, церковные обеты, молебны за ее выздоровление.

Лишь один раз Виржилио удалось поговорить с Эстер. А она, казалось, только этого и ждала, чтобы умереть. Она была уже на пороге смерти. Воспользовавшись тем, что Орасио вышел, а дона Аурисидия задремала в зале, он прошел в комнату, чтобы сменить доктора Жессе, едва стоявшего на ногах от усталости. Эстер спала, лицо ее было покрыто потом. Она вся горела, Виржилио положил ей на голову руку. Потом вынул платок и вытер ей лоб. Она задвигалась на кровати, застонала и проснулась. Эстер не сразу узнала его и не сразу поняла, что они одни. Когда это дошло до ее сознания, она вытащила из-под простыни иссохшую руку, взяла его руку и положила себе на грудь. Потом улыбнулась, сделала усилие и сказала:

— Как жалко, что я умираю…

— Ты не… — он сделал огромное усилие -…не умрешь, нет…

Она снова улыбнулась, это была самая грустная улыбка в мире.

— Дай мне на тебя посмотреть…

Виржилио опустился на колени у кровати, склонился к ее голове, поцеловал лицо, глаза, губы, пылавшие жаром. И он дал волю слезам, оросившим ее руки; горькие слезы заструились по его лицу. Это были безмолвные мгновения, ее горячечная рука лежала на его волосах, он с грустью целовал ее обезображенное лихорадкой лицо.

Дона Аурисидия проснулась: он вскочил, но прощаясь, Эстер успела поцеловать его. Он вышел, чтобы никто не увидел, что он плачет. Когда дона Аурисидия вернулась в комнату, Эстер выглядела гораздо лучше.

— Ее навестило здоровье, — говорила дона Аурисидия на следующий день, когда Эстер скончалась. Это было прощание любви, — только Виржилио знал об этом.

На похоронах было много народу. Из Табокаса прибыл специальный поезд, приехали люди из Феррадаса, Манека Дантас, плантаторы, владения которых примыкали к Секейро-Гранде, прибыли друзья из Банко-да-Витория, собрался весь Ильеус. В черном гробу лицо покойной снова казалось красивым, и Виржилио увидел ее такой, как накануне, счастливой от сознания, что она любима и любит.

Отец Эстер плакал; Орасио, одетый в черное, принимал соболезнования; дона Аурисидия дежурила у гроба. Вынос состоялся к вечеру, сумерки застигли похоронную процессию на пути к кладбищу. Доктор Жессе сказал несколько слов, каноник Фрейтас совершил отпевание, присутствующие старались обнаружить страдание на бледном лице Виржилио.

Манека Дантас извинился перед Виржилио за то, что не принял его приглашения вместе пообедать: в эту первую траурную ночь ему надо было быть с Орасио. Виржилио прошелся один по улицам, зашел выпить в бар, почувствовал на себе любопытные взгляды посетителей, прошел в порт, задержался у причала, где стояло на разгрузке судно, перекинулся несколькими словами с человеком в синем жилете, оказавшимся пьяным, поразмыслил, куда бы пойти. Ему хотелось встретить кого-нибудь, чтобы поговорить и выплакать слезы, которыми было переполнено его сердце. Кончилось тем, что он постучался к Марго, которая уже спала и была очень удивлена его приходу. Но когда она увидела его таким печальным и несчастным, сердце ее смягчилось, и она прижала его к груди с той же материнской лаской, с какой приняла его в ту далекую ночь в Баие, когда он получил известие, что его отец умер в сертане…

11

И вот прошли зимние дожди и наступили теплые летние дни. На деревьях какао появились цветы, предвестники нового урожая. Много рабочих, не занятых сейчас на плантациях по уборке урожая или сушке какао, были наняты полковниками Бадаро и Орасио для вырубки леса Секейро-Гранде. Орасио после смерти Эстер целиком отдался борьбе за овладение лесом. Он тоже вступил в лес и, отбивая нападения жагунсо Бадаро, прорубал просеки, выжег большие лесные участки. Противники продвигались с обоих сторон леса, и нельзя было предугадать, кто возьмет верх. Столкновения на время прекратились; опытные люди предсказывали, что они возобновятся, когда Орасио и Бадаро встретятся у реки, разделяющей лес.

В Виржилио Орасио имел самого деятельного помощника. Процесс, хотя и медленно, но понемногу двигался благодаря тому, что адвокат ежедневно бомбардировал судью различными прошениями; исковое заявление на Теодоро дас Бараунас, которое он составил как адвокат Зе да Рибейры, представляло собой юридический шедевр. Кроме того, Виржилио изучил заявку на владение лесом, сделанную Синьо Бадаро, и обнаружил в ней крупные недочеты с точки зрения закона: так, обмер территории был неполным, он не определял настоящих размеров леса, это было что-то неопределенное и неточное. Виржилио обратился к судье с пространным заявлением, которое было приобщено к делу.