Бескрайние земли - [77]

Поэтому, когда Синьо Бадаро поднялся по лестнице торгового дома «Зуде, брат и К^o» и открыл дверь в кабинет управляющего, Максимилиано Кампос поспешно поднялся пожать ему руку:

— Какой приятный сюрприз, полковник!

Он предложил ему свое кресло — лучшее в кабинете, а сам скромно уселся на плетеный стул.

— Давненько вы не появлялись. Я сам наведывался к вам насчет урожая…

— Я уезжал на плантацию… Был занят…

— Ну, и как идут дела, полковник? Что вы скажете о нынешнем урожае? Похоже, что он оставил далеко позади прошлогодний, не так ли? Мы только недавно начали операции, но скупили уже больше какао, чем за весь прошлый год. И это при том, что некоторые крупные фазендейро, вроде вас, еще ничего не продавали…

— За этим я и приехал… — сказал Синьо.

Максимилиано Кампос сделался еще любезнее:

— Решили не ждать более высоких цен? Думаю, что вы поступаете правильно… Я не верю, чтобы какао поднялось в этом году выше четырнадцати мильрейсов за арробу… И, знаете, при четырнадцати мильрейсах выгоднее выращивать какао, чем молиться богу… — и он засмеялся своей шутке…

— А я полагаю, что цена поднимется выше, сеньор Максимилиано. Думаю, что к концу уборки урожая она составит по меньшей мере пятнадцать мильрейсов. Кто сумеет сохранить свое какао, заработает большие деньги… Производство недостаточно для того, чтобы удовлетворить спрос. Говорят, что только в Соединенных Штатах…

— Это верно, сбыт всего какао обеспечен… Но цены, полковник, нам навязывают гринго. Наше какао пока ничто по сравнению с какао Золотого Берега. А цены на это какао определяет Англия. Когда вы, сеньоры, засадите всю эту землю, повалите весь этот лес, вот тогда мы, возможно, сумеем устанавливать в Соединенных Штатах свои цены…

Синьо Бадаро поднялся. Борода закрывала ему галстук и грудь сорочки:

— Именно это я и собираюсь сделать, сеньор Максимилиано. Я вырублю лес Секейро-Гранде и засажу землю деревьями какао. Через пять лет я вам буду продавать какао с этих земель… И тогда мы сможем диктовать цены…

Максимилиано уже знал об этом. Да и кому в Ильеусе не известны были планы Бадаро в отношении Секейро-Гранде? Однако все знали, что такие же намерения были и у Орасио. Максимилиано заговорил об этом. Синьо Бадаро разъяснил:

— Лес мой, я только что зарегистрировал документ на право владения им в нотариальной конторе Домингоса Рейса. Он мой, и плохо будет тому, кто туда сунется…

Синьо Бадаро сказал это с убеждением, грозя пальцем невидимому врагу, и Максимилиано Кампос отступил перед полковником. Но тот засмеялся и предложил поговорить о делах:

— Я хочу продать свой урожай. Сейчас я реализую двенадцать тысяч арроб… Цена сегодня — четырнадцать и две десятых мильрейса за арробу… Итого сто семьдесят конто. Согласны?

Максимилиано произвел подсчет. Поднял голову, снял очки:

— А условия расчета?

— Мне не нужны деньги сейчас же. Я хочу, чтобы вы открыли мне кредит на эту сумму. Мне понадобятся деньги на вырубку леса и устройство плантаций… Я буду забирать их постепенно…

— Сто семьдесят конто четыреста мильрейсов… — объявил Максимилиано, закончив подсчеты.

Они переговорили о подробностях сделки. Бадаро продавали свое какао фирме «Зуде, брат и Кo» уже много лет. И ни к кому из своих клиентов на юге Баии экспортная фирма не проявляла такого внимания, как к братьям Бадаро.

Синьо простился. На следующий день он вернется, чтобы подписать контракт на продажу. Еще не выходя из конторы, он сказал:

— На эти деньги вырубим лес и посадим какао! А если понадобится, будем вести борьбу, сеньор Максимилиано! — Он держался серьезно, разглаживая бороду, взгляд его был суров.

Максимилиано не нашелся что сказать и спросил:

— А как поживает маленькая дона Ана?

Лицо Синьо потеряло суровость и расплылось в улыбке:

— Она уже взрослая девушка… И хорошенькая! Скоро выйдет замуж…

Максимилиано Кампос проводил полковника вниз по лестнице и расстался с ним на мостовой, крепко пожав руку:

— Желаю всего наилучшего вашей семье, полковник!

Синьо Бадаро зашагал по середине улицы, придерживая шляпу рукой и отвечая на приветствия со всех сторон. Люди переходили улицу, чтобы поздороваться с ним.

9

В день Сан-Жорже город наполнился колокольным звоном. Это празднество посвящалось покровителю города, и было самое большое в Ильеусе. Утром на торжественном заседании в муниципалитете префект напомнил о Жорже де Фигейредо Коррейя, который получил в дар земли Ильеуса и создал там первые примитивные энженьо — плантации с сахарными заводами при них, тут же уничтожавшиеся индейцами. К нему он приравнял тех, кто прибыл позднее и привез с собой семена какао. Доктор Женаро тоже сказал речь, полную цитат на иностранном языке, которых большая часть присутствующих не поняла.

В этой официальной части праздника сторонники Орасио участия не принимали. Но сейчас все они, одетые в черные фраки, шагали по дороге в собор, откуда должна была выйти процессия Сан-Жорже, путь которой проходил по центральным улицам города.

Каноник Фрейтас всегда старался быть в стороне от политических распрей полковников. Он не ввязывался в них, ладил и с Бадаро и с Орасио, с префектом Ильеуса и с доктором Жессе. Организовывалась подписка на строительство женского монастырского пансиона, — подписной лист составлялся в двух экземплярах, с тем чтобы ни Синьо Бадаро, ни Орасио не пришлось подписываться вторым. И тот, и другой были удовлетворены, получив бумагу, на которой еще не было ни одной подписи, причем каждый из них думал, что подписывается первым. Эта ловкая политика приводила к тому, что власти и оппозиция были объединены вокруг церкви. Кроме того, каноник Фрейтас был достаточно либеральным, он никогда не возражал против того, что большинство видных полковников состояло в масонской ложе. Правда, он помогал Синьо Бадаро в борьбе, которую тот повел против масонов, избравших Орасио обер-мастером, но не выступал открыто, а всегда оставался в тени. Зато, не таясь, он боролся против культа англичан, против протестантской церкви.