Бесконечность и дальше - [5]
Мы тоже почувствовали, что будто сначала всё было по отдельности, а теперь вроде бы тоже по отдельности, но рядом: и Бог, и я, то есть аз-человек, и единица, и основа, и первый. Человек ведь тоже, как Бог, – каждый единственный и неповторимый. Даже если Таня с Тоней друг на друга похожи, они всё равно каждая – одно отдельное и целое.
– А у нас в семье бога Аллахом называют, – сказал Рафат.
– А у нас – Иисусом Христом, – сказала Ирина.
– Правильно, – кивнула учительница. – В разных языках Бога по-разному называют: и Элохим, и Нум, и Брахма, Аллах, Амма, Мутум, Торум, Укко… Род, Бог, Господь, Всевышний, Любовь… И даже такое имя есть: У Блей У Нонгбух Нонгтхау, что значит – Бог Создатель Мира. Но он всегда что-то одно, целое, первое, главное.
– А как его по правде зовут? – спросил Артём, который первый раз в жизни слышал про Бога.
Мы посмотрели друг на друга, но никто не знал, что ответить. Милена, наверное, тоже не знала, поэтому она легонько щёлкнула пальцами, и зазвенел звонок.
– Всё, переменка! Отдыхаем! – радостно сказала учительница.
На перемене мы высунули нос из класса. Второй класс носился по коридору. Мальчишки просто так носились, а девчонки вставали в хоровод и быстро кружились, а потом падали на пол. Мы к ним присоединились. А потом пришла завуч и стала сердиться. Потому что на ремонт и так кое-как денег наскребли, а мы всё портим теперь. Милена выглянула из класса, и завуч перестала ругаться.
– Ладно, – сказала она. – Научу вас играть в одну игру. Называется уголки.
– Не уголки, а ляпа, – поправил её учитель физкультуры, который шёл в учительскую.
– Если вы такой умный, – сказала завуч, – покажите тогда, как в неё играть.
И встала в уголок. Историк из старших классов закричал:
– Ага, тогда физра будет ляпа! – и тоже занял уголок.
Они все из учительской высыпали и играли до самого звонка. А нам, чтобы не сшибли, пришлось зайти в класс и смотреть из-за дверей.
Только собрала Милена наши рисунки с единицами, как за картой раздалось громкое шебуршение.
– Я знаю! Там мышь! – закричал Слава.
Даня на всякий случай прижала к себе свою леечку.
Миша смело подбежал и приподнял карту. И тогда мы увидели дверь.
– Она там шуршит, – сказал Артём, приложив ухо к двери. Мы все захотели приложить свои уши и послушать. Еле места хватило. Но мы так копошились, что всё равно ничего не было слышно, тем более Даня немножко плакала. Карта упала на нас сверху. Получилось, что мы будто под землёй или даже с другой стороны Земли. Вообще, все сразу поняли, что дверь спрятана не просто так. Если прячут, значит, здесь что-то очень важное. Потому что ненужное не прячут, а, наоборот, расхваливают и всем в руки пихают.
– Закрыто, – сказала Тоня. – Интересно, что там? Я прямо сейчас лопну от любопытства, открывайте быстрее.
– Придётся ломать, – Григорий подёргал дверь.
– Мамочки! – прошептала Таня. – Не надо открывать, а то я сейчас умру от страха.
Мы не сразу определились, что лучше: чтобы Тоня лопнула от любопытства или Таня умерла от страха, – и решили, что для всех будет безопасней, если близняшки пока погуляют в коридоре.
Ломать ничего не пришлось. Учительница достала ключ и открыла дверь.
– Как мы помним из «Энциклопедии для малышей», всё на свете сделано из одних и тех же частичек. Атомы называются. Так?
Мы дружно промолчали. Не у всех дома была «Энциклопедия для малышей». А у кого если и была, тот уже забыл про атомы.
– Так, – ответил себе Юра и замолчал, вспоминая, чем атомы темноты отличаются от атомов света.
– Разница только в том, – Юра опять научно почесал голову, отчего волосы у него ещё сильнее распушились, – как атомы соединяются. В темноте они друг к другу, наверное, плотнее прилеплены, поэтому и темно. А если их раздуть, то будет светлее.
– Ну, ты и голова! Я тоже про это знал, но забыл! – похвалил Юру Григорий. Мы обрадовались и начали научный эксперимент.
Мы вместе дули. Потом по очереди. Вокруг слегка посерело, можно было уже разглядеть, что в лаборантской висит полка. Мы стали сдувать темноту под неё. Вскоре под полкой в углу так потемнело, что на эту темноту можно стало звёзды пришивать, такая она была густая. Зато вокруг совсем посветлело. Как бывает перед самым восходом солнца. Мы закричали «ура!». Но Юра опять нам по-научному объяснил, что, как мы понимаем, это ненадолго, завтра придётся опять дуть, потому что, если темноту и свет ничем не закрепить, они снова расползутся и перемешаются.
– Надо что-то такое придумать, что-то такое крепкое… – сказала учительница.
– Надо люстру купить красивую. И ещё ночничок. И включить. Будет так уютно. На переменках можно в дом играть, – предложила Мириам.
– А без света зато можно в темницу играть, – придумала Марина, – будто красавица томится в плену у дракона, а рыцарь её спасает.
Но никто не вызвался быть красавицей и томиться в лаборантской, даже если и не в полном одиночестве, а вместе с драконом.
– Солнце нам сюда надо, – сказал Григорий. – Ну-ка, Юрий, объясни, из чего Солнце сделать? Я читал, но давно. Забыл уже.
– Как вы понимаете, Солнце тоже из атомов. Только они, наверное, горячие, – ответил Юра.
