Бесконечная жизнь майора Кафкина - [3]

– Чушь! – долдонил упрямый Котенко. – А давай попробуем: кто кого перепьет? Мне сейчас – шестьдесят с хвостом, а любого йога за пояс заткну. Наливай!

Кафкину был интересен гималаец, и очень раздражал выживший из мозгов приятель-полковник, которого, однако, надо было терпеть: как-никак сам приглашал.

А Федор между тем не выдержал:

– Ладно. Только, чур, если я выигрываю – вступаете в Общество.

– Не бойся, вступлю, – согласился старик. – А вот ты, если я тебя перепью, достанешь мне пять кило сала! Поехали!

Естественно, он окосел уже после второго стакана. Вытащил из внутреннего кармана потрепанную книжку «История ВКП(б). Краткий курс», уложил на стол рядом с еврейским салатом да и возложил на нее голову.

Старики Крупские после этого переглянулись, встали из-за стола и отправились в избу. А Федор развеселился и принялся вещать поредевшей аудитории.

– Бутылка на двоих людям Кришны, как стакан нарзана непосвященным, – говорил он, ловко счищая вилкой шашлык с шампура на блюдце. – Главное – постоянно петь мантры. В них вся сила. А основа духовной практики – киртан. Конечно, также – полное бескорыстие, куда без него перерождаться? Только с ним очищается карма, а мы освобождаемся от материального рабства.

– Это что еще за «киртан»? – смутилась Клавдия Васильевна.

– Групповое воспевание Кришны, – ответил Федор. – Не бойтесь, это не та «групповуха», про которую подумали.

– Ничего я не думала, – обиделась та. – Пойду спать. Не пейте много!

Она ушла, а йог продолжал проповедь:

– Я здесь, чтоб призвать всех к безграничной любви к Кришне. Придут дни, когда Кришну будут славить везде – хоть в Магадане, хоть в Кремле! Мы придем с мридангами и караталами и устроим киртан у дверей Мавзолея! Чего нам бояться, коли Кришна с нами?!

Григорий Францевич глянул на супругу и изумился: та слушала лысого, как загипнотизированная. Возможно, аромат от палочек подействовал? Да ему и самому все нравилось, напоминало политзанятия, которые проводил он с воинами.

– Вот, смотрите! – Федор выхватил из оранжевых складок тоги несколько книг с яркими обложками и воздел их над блестящей лысиной. – «Бхагавад-гита», «Шримад-Бхагаватам». Не забывайте Кришнамурти, будьте на высоте, углубляйтесь в Кришну, пойте мантры! Ну, за перерождения, братия!

Наступила тишина, которую решил нарушить уже сам Кафкин. Пришла пора поделиться с Дубовым и остальными этапами славного боевого пути. Журналист, впрочем, вместо того, чтобы записывать откровения Кафкина, налегал на шашлык и переглядывался с его женой.

Дыша редкостным ароматом горящих йоговских палочек, погрустневший Кафкин повествовал о своих подвигах в борьбе с агрессивными натовцами и американскими авианосцами. Потом запьяневшая жена читала ему стихи-посвящения, потом пели песни на стихи Есенина, потом Дубов кричал, что завтра непременно придет с магнитофоном и запишет все подвиги Кафкина, потом все снова слушали йога, который вместо пения мантр перешел на понятный русский язык.

– Нам, бляха-муха, надо блюсти, ептыть, духовность! – кричал лысый проповедник. – Рыбу – ни грамма, ептыть, спиртного – ни литра! Есть одно мясное, плоды, овощи, грибы. Фрукты. Мак… Анашу – не каждый день, ептыть, а по праздникам можно и ширнуться!

Он ударился лицом в селедку под шубой и умолк.

– Мы, Григорий Францевич, еще переплюнем Полякова с его «Ста днями до приказа», – пробормотал журналист, обратясь к юбиляру. – Завтра сделаем с вами очерк-интервью о неуставных отношениях в Российской армии. Ух, какую эпохалку сварганим!

– А какую книжку вы Грине подарили? – встряла Вера, поглаживая голову захмелевшего супруга.

– Да, какую? – поддержал Кафкин. – Об чем книжка?

– Дело-то не в том, о чем в ней написано, – пояснил любезно Дубов. – Важнее, кто автор.

– Ну и – кто? – вопросил Григорий Францевич.

– Вот! Фамилия его – Кафка. А? Слыхали про такого?

– Нет, – признался Кафкин.

– А я ведь вам, Григорий Францевич, специально его решил преподнести. Как Вера Владимировна сообщила, что вы имеете фамилию Кафкины, так я и смекнул. Вы – Кафкины, а он – Кафка. А? Символизм! Может, и родственные связи имеются. Вот потому и решил эту книжку подарить. Кстати, «жигули» у вас на ходу?

– Пару лет назад купил. Ни разу не ремонтировал еще, – ответил Кафкин, заинтригованный оговоркой про возможные родственные связи. – А вот с книжкой вы правы… Очень интересно. Тем более что в школе меня «кафкой-пиявкой» дразнили. А этот писатель, он – не классик, случайно?

– Классик, – обрадовал Григория Францевича журналист. – Мировая знаменитость из Праги. Такие темы поднимал!..

– Вот как? – заинтересовалась Вера и принялась наполнять стаканы. – Здорово! А, Гриньчик? Прага! Чешский хрусталь!

Кафкин почувствовал прилив энергии. Однако! Мировой писатель в родственниках! Прага… Там ведь «шкоды» клепают. Хорошие автомобили, гораздо лучше вшивых «жигулей»!

– Вы по отцу – Францевич? – спросил Дубов.

– Да.

– А писателя того звали Францем! – довольно воскликнул Дубов. – Ну, за родственников!

– За родственников! – горячо поддержали Кафкины в один голос.

– Не больше глотка в неделю! – отозвался на это из селедки под шубой йог.