Бесконечная жизнь майора Кафкина - [11]

«Есть», – отвечает Кафкин и отправляется на помывку. Куда? Ясное дело – в женскую баню! Но где же женщины? Нет их. Вместо женщин – голый пьяный музыкант Матвей с отцом-ворюгой делят кафкинскую «Советскую военную энциклопедию»… И при этом еще жрут капусту!

Глава 5 Бороться и не сдаваться!

Григория Францевича разбудил яростный птичий гомон. Оказалось, что чердачное пространство обжито воробьями, которые, как сразу стало ясно, не просто беседуют, а обсуждают личность Кафкина-гусеницы. Наглецы сновали под крышей, садились на стропила, косили глаза на отставного замполита и болтали, болтали, болтали.

Это было совсем некстати, поскольку треп мог привлечь внимание Швабры. Дура-то дура, а вдруг да сообразит? Нужно шугануть тварей!

Кафкин приподнялся на брюшных нижних лапках и издал в птиц шипение, сходное со змеиным. Затея удалась: изумленно-напуганные, они рванули во все щели, и наступила тишина.

А что творится снаружи? Какова обстановка? Ищут ли его? Он умело пролез в щель и по шиферным листам пробрался на конек.

Любимых наручных часов не было, но Кафкин сообразил по положению Солнца, что полдень уже наступил. Стояла жарища, и это было очень даже кстати, так как никого из людей не было видно; впрочем, нет! Елена и Харитон Оборвышевы были чем-то заняты на своей капустной плантации.

«Чем? Ах, скоты, капканы устанавливают! И что ж это за люди такие? Жрать юбилейный шашлык – всегда готовы, только позови; а как кочанчик-другой для соседа, так – накось выкуси! Прав был Ильич: не удалось еще вытравить в крестьянстве мелкособственнические инстинкты. Живет в них эта кулацкая жилка – вот поэтому и случилась реставрация капитализма. Похерили, сволочи, светлые социалистические идеалы! Ну, погодите у меня: никакие капканы вам не помогут! Не сегодня, так через пару ночей я приду, – ожесточенно думал Кафкин. – Я вам покажу роль середняка в становлении деревни! Мироеды! Истреблю кулачество, как класс!»

От огорчения взыграло в желудке. Пришлось утешиться кочаном. Капустная масса вернула самообладание и обратила Кафкина к будущему. Что дальше?

В первую голову, очевидно, нужно определить стратегическую линию в отношении людей. Еще Ильич учил, что невозможно быть от них свободным, проживая в обществе. Во-первых, нужно подготовиться к общению с людьми. А свобода, как ни крути, – это осознанная необходимость. В его положении она совершенно невозможна без средств общения – бумажных листов и авторучки. А как еще прикажете общаться с массами? Вождь, как известно, в жутких условиях швейцарского подполья писал письма в «Правду». Или – в «Искру»? Не важно, мы тоже пойдем своим путем, и из нашей искры возгорится пламя! Он в Разливе в шалаше жил, картошку пек с Зиновьевым на костре, а нам приходится уже и чердаки осваивать, и одной капустой питаться…

«За идею страдаем, – самоотверженно думал Григорий Францевич. – Появится бумага с авторучкой, сделаю записи на все случаи жизни. Главное – подготовить докладную в военкомат. Изложить ситуацию с провокационным обращением наймитами мирового капитала в насекомое; подчеркнуть, что и в новом обличье готов служить Отчизне – и как простой замполит, и как диверсант-спецназовец. Типа боевого дельфина, только – с расширенными возможностями!»

«А может, лучше и не к военкоматовским обратиться, – осенило вдруг Кафкина. – А прямо к кагэбэшникам? Как их нынче называют? Служба внешней разведки? Заодно им и церэушника-кришнаита с предателем журналюгой можно будет подбросить! Вот это – самое правильное! У них и оклады, вероятно, побольше? Загранкомандировки, премии… Кришна поможет, и отправят подпольщиком в Швейцарию. Говорят, там сыр – настоящий! Что ж, будем писать заявление комитетчикам. А „Красной звезде“ – статью о происках классового врага. „Кто такие «друзья России», и как с ними бороться? “ Авторучками надо запастись как следует. Откуда набрать? А из магазина канцтоваров, что на проспекте Якова Свердлова. Называется красиво, по-иностранному – Anus…»

Григорий Францевич живо представил одноэтажное скособоченное строение, втиснутое между двухэтажных бараков. Да-а… Попробуй в него влезть. Гладко было на бумаге. Там же полно общаг! Теперь, в июле, ночи короткие, а погода располагает к праздношатанию молодняка и разгулу. Всякая шантрапа до утра шляется, песни горланит. Отправится на дело и попадется, чего доброго! А там и растерзать могут…

Что делать? Как бы поступил демократ Чернышевский? А вот как: придется снова посетить друга-летчика Котенко. Этот мемуарист имеет огромные запасы писчих листов. На полу даже разбросаны. Ручек у него – с избытком. Кстати, изъятие вполне можно считать справедливым: за захваченные без спросу тома «Советской военной энциклопедии». Старик дрыхнет – хоть из пушки пали! Собрать бумагу в мешок, и, как говорится, – не жалею, не зову, не плачу!

Замечательно. Вот и конкретная программа действий.

А что с визитом в женскую баню? Возможно, стоит сперва туда заглянуть? М-да… Вопрос лишь в том, по какому адресу она расположена? Вот ведь беда: сколько времени здесь живет, а такой пустяк не разузнал! Эх, как все нелепо в жизни устроено!