Бесконечная война - [106]

Нельсон посмотрел на Лобсанга, который оставался бесстрастным, с небольшим лишь намеком на юмор. Где начинался человек и заканчивался компьютер?

— Вы чертовски проницательны.

— Я принимаю это как комплимент.

60

Они несколько дней провели на живом острове.

Это было довольно приятно, хотя у Нельсона никак не получалось расслабиться в окружении лотофагов — возможно, Лобсанг не ошибся, сказав, что у него душа пуританина. Невинность пассажиров Второго Лица пробуждала в Нельсоне то ли учителя, то ли пастыря.

Островитянам не хватало сырья, но у них был некоторый запас кусочков кремня, обсидиана, металла, явно доставшихся от предков — жертв кораблекрушения. Они обращались с камушками и железками как с игрушками, амулетами, украшениями. Поэтому, принеся кое-что с твена, Нельсон научил их базовой металлообработке. В том числе как тянуть проволоку, чтобы пополнить скудный запас рыболовных крючков. Он даже оставил инструкции по сборке детекторного приемника, в надежде, что однажды они воспользуются ею и выйдут на связь с другими людьми, которых занесет в этот мир.

Островитяне кивали, улыбались, аплодировали, когда Нельсон собирал замысловатые детали, а оставшимися кусочками проволоки украшали волосы.

Некоторое время Нельсон посвятил прогулкам в джунглях, как он их называл, — небольшому лесу на краю панциря. Лес пышно рос, несмотря на периодические погружения, и представлял собой эклектическую смесь растений, от папоротников до эвкалиптов, которая больше напоминала ботаническую коллекцию, чем нечто естественное. Многие растения Нельсон просто не узнавал. А что касается животных, Лобсанг не ошибся — примитивный отбор действительно шел в зависимости от размера и массы тела. Здешние слоны напоминали мамонтов с загнутыми бивнями и косматой оранжево-бурой шерстью, но они были карликами, не выше пони, и очень робкими.

Нельсону пришел в голову еще один вопрос: сколько лет Второму Лицу? Как долго это существо плавало по морям Долгой Земли? Как знать — не нашел бы он, покопавшись в лесу или спустившись в камеры под панцирем, скелеты доисторических животных, например стегозавра?

Но даже Лобсанг не мог ответить на этот вопрос.

На четвертый день, когда Нельсон бродил по джунглям, углубившись в собственные мысли, его догнала Касси — женщина с алым цветком в волосах. Именно она попросила табачку, когда он прибыл.

Он уже знал, чего Касси хочет. Нельсон пытался избегать ее взгляда, но под шепот моря она загнала его в угол.

— Мистер Лобсанг говорит, вы грустите. Вам не хватает любви…

Эти слова повисли в воздухе, и Нельсон буквально услышал грохот, с которым столкнулись две системы ценностей у него в голове. Да, он действительно был пуританином; всякий мальчик, воспитанный матерью Нельсона, с ее представлениями о Боге, вырос бы именно таким. Он общался с женщинами, некогда даже завел подружку, с которой они достигли «взаимопонимания», как говорили в те времена, но…

Но островитяне жили иначе. Нельсон видел здесь признаки устойчивых отношений, похожих на брак, но среди молодежи нравы были вольные. В конце концов, все друг друга знали — совсем как в приходе Святого Иоанна на Водах — и проявляли снисходительность, оберегая свой мирок.

И потом, как сказал Лобсанг, островитянам не помешал бы приток свежих генов от заезжих путешественников. Нельсон был буквально обязан принять предложение Касси.

— Немножко покувыркаемся, мистер Нельсон!

Она улыбнулась, засмеялась и подошла ближе.

И вдруг он поддался влиянию минуты, рациональная часть сознания словно растворилась, и бремя сорока восьми лет свалилось с плеч. Мир был полон света и красок, синевы и зелени, Нельсон чувствовал запах моря, растений, животных, морской соли на теле женщины, которая подошла ближе и коснулась губ кончиками пальцев — и тогда он ощутил ее вкус…

Никто их не видел. Кроме Лобсанга, наверное.

Впоследствии Нельсон старался не заходить в джунгли. И никогда больше не оставался наедине с Касси.

На пятый день они вернулись на корабль, следовавший в кильватере за Вторым Лицом, чтобы помыться и переодеться.

Лобсанг и Нельсон сидели рядом в гондоле, в привычной европейской одежде, которая теперь казалась неудобной и тесной. Живой остров плыл под ними — красивый, плодородный, странный. Словно созданный, чтобы смотреть на него с воздуха.

— Мы так и не обсудили, зачем вы заставили меня составить вам компанию, Лобсанг.

— Заставил?

— Вы сказали, что игр больше не будет. Цепочка подсказок, которой я следовал до конца, была, по сути, призывом. Теперь вы показали мне «транспортер»…

— Как пример удивительного плодородия — или изобретательности — Долгой Земли.

— Зачем? Зачем вы меня сюда привезли, зачем показали этот остров?

— Я считаю, что ваш ум способен оценить теорию, которую я вынашиваю со времени открытия Долгой Земли.

— Какую теорию?

— О вселенной… человечестве… назначении Долгой Земли. Пока — чисто умозрительно, но очень важно. Хотите послушать?

— По-вашему, я могу не захотеть? Или попытаться вам помешать?

— Преподобный Азикиве, я невосприимчив к сарказму. Это особенность моих внутренних установок. Подумайте лучше вот о чем.