Бесконечная свобода - [36]

— Они есть у нас на орбите, — сообщил Человек. — Вы все погибнете.

— Вот засранец! — выругался я и полуобернулся, чтобы видеть остальных спутников. — Он блефует. Пытается потянуть время.

Лицо По было пепельно-серым.

— Даже если он говорит правду, мы зашли уже достаточно далеко. Давайте пойдем до конца.

— Он прав, — поддержала Тереза. — Вперед, и будь, что будет.

Тридцать секунд истекли.

— Держитесь! — крикнул я и перебросил пусковую рукоятку.

Послышался громкий рев, за те одну-две секунды, которые потребовались для того, чтобы покинуть стартовую трубу, единица на датчике ускорения сменилась тройкой. Обзорный экран показывал сливавшиеся в мелькающие полосы снеговые хлопья, которые внезапно исчезли под ярким светом солнца.

Челнок выверил направление движения для выхода на орбитальную траекторию. Густые, казавшиеся твердыми, снеговые тучи ушли вниз и в сторону. Цвет неба сгустился от кобальтового до индиго.

Я знал, что они вполне могли иметь оружие на орбите. Пусть это будет даже антиквариат, оставшийся после Вечной войны; он все равно может исполнить свое предназначение.

Но этому я не мог противопоставить абсолютно ничего. Ни противоракетных маневров, ни контратак. Мною овладело своеобразное фаталистическое спокойствие, которое я помнил по боевым действиям: ты можешь пережить еще несколько следующих секунд, но все равно, чему быть, того не миновать. Я наклонил голову вперед, преодолевая ускорение, и заметил напряженную полуулыбку на лице Мэригей: она находилась в таком же состоянии, что и я.

Затем небо почернело, а мы все еще оставались живыми. Рев двигателей стал тише, а затем стих совсем. Мы плыли в космосе в состоянии невесомости.

Я оглянулся назад.

— Все в порядке?

В ответ раздались недружные восклицания. Все вроде бы были здоровы, хотя вид у некоторых оказался неважным. Все приняли лекарства против тошноты, но ведь космический полет был не единственным стрессом, который им пришлось перенести за последнее время.

Мы следили, как «Машина времени» растет, превращаясь из самой яркой звезды в не похожее на звезду искрящееся пятно, а затем в четкий контур, который с каждой минутой увеличивался и обретал все новые детали. Автоматизированная часть нашего полета заканчивалась: не слишком похожий на человеческий голос сообщил, что управление будет передано мне через десять секунд… Девять… И так далее.

Вообще-то мне передавалась скорее ответственность, а не управление; радар челнока все еще продолжал обследовать корпус космического корабля, определяя полагающийся коридор подхода к точке стыковки. Я держал правую руку на рукояти выключателя отмены: если что-то покажется мне неправильным, то ее нужно будет отпустить. Тогда несколько последних маневров будут проделаны в обратном порядке и челнок вернется приблизительно на ту же позицию в пространстве, которую занимал несколько минут назад.

Переходные тамбуры сошлись с успокоительным металлическим щелчком, и мои уши сразу же заложило: давление в челноке понизилось, сравнявшись с разреженной, но богатой кислородом атмосферой «Машины времени».

— Второй этап, — произнес я. — Посмотрим, удастся ли он нам.

— Думаю, что удастся, — сказал шериф. — Самую трудную часть вы преодолели. Я уставился на него.

— Вы никак не могли узнать наши планы. Никак.

— Именно так.

— Но вы знаете нас настолько хорошо… такие всезнайки… что точно вычислили, что мы собираемся делать?

— Я не стал бы утверждать это с такой определенностью. Но вы правы, меня предупреждали о возможности бунта, при котором не исключалось насилие, и рекомендовали не оказывать сопротивления.

— А дальнейшее? Что мы собираемся делать?

— Это тайна для меня, вернее, догадки. Меня просили не соединяться с Целым Деревом, и поэтому мне известно не слишком много.

— Но остальные знают. Или думают, что знают.

— Я и так сказал слишком много. Просто продолжайте следовать своему плану. Вы сможете все узнать по ходу действия.

— Вы все-таки можете что-нибудь знать, — тяжело проговорил Макс.

— Давайте действовать, — сказала Мэригей, — независимо от того, что они приготовили для нас, независимо от того, что они думают, что они знают, наш второй этап изменить нельзя.

— Ты ошибаешься, — возразил Макс. — Мы должны выяснить у этого ублюдка все, что возможно. Мы ничего не потеряем, если слегка нажмем на него.

— Но и ничего не выиграете, — ответил шериф. — Я рассказал вам все, что знал.

— Давайте проверим, — предложила Роберта. — Макс прав. Нам нечего терять.

— Потерять мы как раз можем много, — откликнулся я. — Ты говоришь точь-в-точь как те старики-сержанты, которые начинали учить меня. Это переговоры, а не война.

— Они грозили убить нас, — возразил По. — Если это не война, то что-то очень похожее. Мэригей пришла мне на помощь.

— Оставим это как вариант. А сейчас, я думаю, нам не следует причинять ему никакого вреда или оказывать чрезмерное давление.

— Только избить и связать его, — уточнила Роберта.

— Если нам все же понадобится выжать из него информацию, — гнула свое Мэригей, — то мы сможем это сделать. Ну, а сейчас мы должны действовать, а не разговаривать. — Она стиснула лицо ладонями. — Кроме того, они сейчас скорее всего имеют своего собственного заложника. Джинн не могла далеко уйти в этом флотере.