Бесконечная история - [110]

— Когда наш Сия… тьфу, Темный Властелин беспокоится о судьбах своего народа, у него чешутся руки, — терпеливо объяснил Седьмой. — И вообще, раз тебя так беспокоит проблема мебели, отправляйся на север и добудь там еще дуба. Чует мое сердце, с такими муравейниками в этом Мордоре на земле не посидишь.

— Да я бы лучше пошел на Андуин да нарезал тальника, люблю плетеные кресла, — рассмеялся Шестой.

— Здесь тебе не Благословенный Аман, боюсь, рассиживаться не придется. Но вообще, ты прав. Придется спланировать тронный зал с какой-нибудь помпезной хренью у дальней стены. Как вариант, можно собрать на Моранноне все оружие, что еще окончательно не сгнило у бывших Черных Врат, и соорудить из него этакий орлиный хвост для спинки трона. Чтобы лишний раз на север за деревом не мотаться. Все равно Их Величество на этом троне слишком часто сидеть не будет.

— Ты бы еще бивни мумака над этим из стены выпустил, с надписью: «Гоблины, замуровали!» — ядовито ответил Шестой, но уже без огонька. Оба понимали, что эльфийские беседки, плетеные виноградом, и нежные березки меж водопадами здесь не прокатят.

За день до Пролога, или Как притопили Ангмарского Короля

С рассвета прошел всего час, но солнце уже начинало припекать. Фингон и Финголфин ехали верхом вдоль небольшой реки, нежившейся в утреннем тумане. Туман лениво колыхался над водой, совершенно не собираясь покидать прохладное ложе реки. Требовался энт с хворостиной, чтобы выгнать туман наверх, где он превращался в аккуратные облачка. Такие облачка, расположенные в шахматном порядке, украшали небо над владениями Древоброда с понедельника по пятницу. Это не слишком мудреное занятие развлекало хозяина леса, побуждая выбраться из приятной дремоты, готовой плавно перетечь в послеполуденный сон разума, с прекрасными эльфийками, купавшимися среди кувшинок и лилий в тихих заводях, который, в свою очередь, плавно перетекал в сладкую ночную дрему. Хозяин леса проснулся было на период войны с Саруманом, баррум, но потом делать снова стало нечего, а пастыри деревьев еще в молодости прожужжали ему все уши о пользе регулярной физической активности. Но активничать в период мира хотелось все реже. Тем более в такую жару. Однако сегодня Древоброд не стал развлекать себя выпасанием небесного стада — в лесу снова появились Пастыри Деревьев, у которых было дело к нему, Древоброду. «Дело на сто золотых», как поведали ему огненные письмена на стене любимой пещеры, где он дремал под водопадом, приняв на грудь полную чашу знаменитого напитка энтов.

Вообще говоря, Финголфину не обязательно было сопровождать сына в эту поездку. Да и сам Фингон отправился в путь в основном для того, чтобы сбежать из Барад-Дура на время подготовки праздника осеннего солнцестояния с обязательной декламацией поэм в формальном стиле. Предлогом стало то, что якобы он, Фингон, не в состоянии сочинять стихи, прохаживаясь среди камней, ему обязательно нужно бродить под пологом леса.

— Где ж я тебе такой полог в Мордоре возьму? — с тяжелым вздохом спросил Финрод, несмотря на свой титул «Владыки пещер» тоже среди здешнего камня тайком тосковавший по шелесту зелени.

— Отпусти меня на другой берег Андуина, я попытаюсь склонить Хозяина Леса к сотрудничеству. Пусть отрядит нам сюда пару рощ диких гворнов. Заодно можно будет ими орков стращать, если не захотят учиться с достаточным прилежанием. Ты же не хочешь застрять в Барад-Дуре на следующие сто-двести лет, ожидая, пока они просветлятся? Нет, уже нынешнее поколение орчат должно жить в мире и любви по всему Мордору, спокойно отбывая в Аман, когда придет срок. Наши орки, конечно, прекрасные ребята и прилежные ученики, им просто еще не дается трехстопный гекзаметр…

Король-Чародей отогнул лиану, обогнул некогда грозный, а теперь мирно дремавший у речки гворн и пустил коня через перекат. Глядь, выше по течению в заводи прекрасная эльфийская дева расседлывает белоснежного коня, снимает с него дорогое седло с черным деревом Гондора и вбегает в воду, хлопнув скакуна по крупу. Засмотрелся эльф на свою пра-пра-пра… правнучку. Только направил он своего коня через перекат вверх по течению, решив поздороваться, как вдруг вскинула на него глаза прекрасная эльфийка, воздела руки… и встала речка на дыбы, приложив Повелителя Назгулов посередь утреннего благолепия от души и с размаху. «И чего мне не сиделось в Барад-Дуре», — только и успел подумать Финголфин, перед тем как рухнуть в мутный поток и уплыть вниз по течению, где его вытянул на берег сильно взволнованный сын. «Все зло от женщин! — повторил Первый Назгул фразу своего предшественника, придя в себя и поняв, что он, к сожалению, все еще в Средиземье, а голова трещит, как после трех часов состязания орочьих менестрелей. — От них и от Первого Дома».

Мысли у эльфов, так же, как у людей, часто следуют странными путями, поэтому от дум о нелегкой судьбе всех, называвшихся Королем-Чародеем, через краткое размышление о женских коварстве и непонятности Финголфин быстро дошел до проблемы, которую должен был обсудить еще в Амане, но все время откладывал.

— А что же ты лучшего друга в Средиземье не пригласил? — осторожно спросил он у сына. И тут же схватился за голову, показывая, как он тяжело пострадал. Ибо беседы со взрослыми детьми на подобные темы всегда чреваты обидами. — Ну ладно, Финрод тревожить Маэдроса побоялся. Но ты?