Бесиво - [24]
Сергей Иваныч вышел и прямым ходом в калитку. Андрюха навстречу, успел распахнуть. Руки отжали.
— По делу я, — сразу сказал. — По твоему делу.
Присели в тень на скамью, что у веранды.
— Про своего брата, шалопая-перестарка, ты, как догадываюсь, не в курсе.
— Чего опять? — только ахнул Андрюха.
— Худо дело. В области он, в сизо сидит.
— Сизо?
— Следственный изолятор. Дебош в ресторане. Сопротивление милиции. Вилкой мента пырнул. Крепко пырнул, с опасностью для жизни. Червонец как минимум, потому что рецидивист-хулиган. Конец твоему братцу.
— Ну и черт с ним, недоделанным! — вскипел Андрюха. — Сколько можно! С детства дуростью мучился… Все чего-то особого хотел, паразит! Пусть теперь сам, как хочет!
— Оно, может, и так…
Сергей Иваныч на спинку скамьи откинулся, глянул на Андрюху со значением.
— Планида… Есть такое слово про судьбу человеческую… Только тут такое дело… Нынче мои руки и до области доходят, значит, и до меня кое-что доходит. Дошло: болтает твой братец про какую-то валюту чуть ли не в миллион, что, дескать, братан, то есть ты, если надо, всех купит, потому что нынче все покупную цену имеет…
— Это кому ж он, сучонок…
— Не следователю, конечно. В камере. По секрету! Бывалый вроде бы, не впервой… А болтает… А тут как раз недавно у вас поблизости история одна случилась. Разборочка некрупная… Совпадение? Только так…
Сергей Иваныч ладонь ребром выставил, голову набок, на Андрюху из-под бровей глянул строго.
— Я только один раз спрошу. И на ответ не напрашиваюсь. Без обиды! Слово! Так что — хошь говори, хошь не говори, между нами все как было, так и будет… Добрые соседи.
— Да скажу, конечно, — заспешил Андрюха, — понимаю, коль Санька трепаться начал, большой шорох может быть. А мне на фиг… Про миллион— туфта. Двадцать тысяч там было. Около того… Если кто по-мирному… могу отдать… хоть щас… Пропади они!
— Я так и думал, — улыбался Сергей Иваныч, — ну откуда тут миллион… Так и думал, мелочовка какая-нибудь. Хотя смотря для кого. Такие, значит, дела… Н-да…
— Как скажете, так и сделаю, — Андрюха вздохнул с облегчением в душе, — я и без их, слава богу…
— Да это понятно. Ты и без них человек. А скажу так: пусть лежат, потому что отдавать, похоже, некому. Тут, как я в курсе, такая история. Одна шпана прищучила другую, примочили кой-кого. Одна компашка погналась за другой — отомстила. А валюта в деле сбоку. Как говорится, без востребования. Но братца твоего надо утихомирить. Это сделаем через адвоката. Брат твой — он слегка прав. Времена идут, рынок называется, купи-продай… укради-продай… Вся ловкость жизни. Кто на эту ловкость не настроится, шансы — ноль. А брату твоему я заказал адвоката, вчистую он его не отмоет, конечно, но что можно, сделает. Значит, двадцать штук, говоришь…
— Хотите, — робко и отчего-то шепотом спросил Андрюха, — я их вам отдам?..
— Э, нет, дружок! — покачал пальцем перед Андрюхой. — По крайней мере, не теперь. А-по-сля! Найдем применение, не пропадут. У меня же сейчас дело прозрачненькое, и неплохо раскручивается… Я ведь еще вот по какому делу примчался. Халупу эту свою продать нацелился…
— Да зачем же? — встрял Андрюха с обидой в голосе.
— Другие планы, н-да… Другие. Ни к чему мне нынче эта деревяшка. Так что просьба к тебе. Будут люди приезжать смотреть. Покажешь? Ключик оставлю. Мне теперь не с руки сюда мотаться.
— Деревяшка! — совсем обиделся Андрюха. — Уж кирпича-то потеплее будет. Настоящий… Из кедры ведь! А привозили-то откуда? У нас же тут отродясь кедра не росла. На всю деревню два дома из кедры…
— Во! Про это и будешь говорить покупателям, венцы покажешь, ну и прочие достоинства. Короче — посредник. А посреднику полагается, не обижу.
— Чего это вы так? — вконец обиделся Андрюха. — Или не соседи?
— Соседи. Обязательно соседи. Только тебе это первый урок по новой жизни. Всякая услуга имеет стоимость. Рынок! Учиться видеть надо, где, что и сколько поиметь можно. И стесняться тут нечего. Всякие стеснения — нынче пережиток. Весь мир, друг ты мой, давно так живет, и, как известно, живет лучше нас.
— Ну и хрен с ним! Пусть живет. А мы уж как-нибудь…
— Во! — Сергей Иваныч аж пальцем прищелкнул от удовольствия. — Ты ж сейчас самую русскую истину изобразил! «А мы уж как-нибудь!». Вот так мы всю свою историю и прокакали, в лаптях ходючи.
— Прямо уж в лаптях…
— Не прямо. Переносно. В космос летали, всякие ГЭСы отгрохивали! А народишко, если с какой-нибудь Швецией сравнить, как был нищим, так и остался. Я имею в виду — потенциально нищим. Государство подачки подкидывало, чтоб не сдохли. А если сам, без государства — что есть каждый? Да ничего! Ноль!
— Зачем же без государства…
— Во! Это и есть наша родимая менталитуха! Без государства я — никто! Так?
— Не знаю, — отмахнулся Андрюха, — замутили вы мне мозги. Может, и правы, только как-то без радости…
— И опять правильно. Свобода — это не радость, это, братец, обязанность. Если хочешь, перед Богом обязанность личность свою утвердить, чтоб не только люди, но сам Бог тебя уважал, что без его и государственной помощи ты человек человеком…
— А что ж я? Не человек, что ли?
— Ты — человек. Потому с тобой и говорю всерьез. С кем бы еще из вашей деревни я так бы говорил? Да ни с кем. Потому что тихо издыхают, сил своих знать не желая. А тебе твоя сила интересна, потому ты и хозяин, а не батрак. И мне моя сила интересна: а вот так или этак смогу? Говорю себе — смогу! Что, я пальцем деланный? Смогу! А все не смогущие — пусть себе! Даже жалеть некогда. К тому же, как известно, жалость унижает человека. Максим Горький сказал. Только он еще сказал, что всякого не жалеть, а уважать надо за то, мол, что он на двух ногах ходит и что-то про себя думать умеет. В отличие от коровы, к примеру. Но это типичный литературный треп. Сам-то в такие шишки выбился, что всех прочих только по плечам похлопывал. Я ведь, знаешь, уже который год в народных заседателях хожу. Между прочим считай на общественных началах. То есть по воле. И кого же мы теперь судим? Смех один. Мужик бабе морду набил, другой из ларька бутылку водки спер и коробку конфет на закусь, третий внаглую соседскую корову отдаивал каждый вечер. Заманивал к себе во двор, когда с пастбища уже сама… без пастуха, хвостом обосранным махая… Я даже стишок сочинил… А что в государстве-то происходит, слышишь, поди?.. Всяк, кто с мускулатурой, это самое наше вчерашнее советское непобедимое через коленку пробует! И такие, братец, куски отламываются, что иной раз, веришь, даже у меня дух захватывает! Свои силы знать — хорошо. Только еще важнее не зарываться. Нынче самая дипломатия в том. Не зарываться. Брать по силенкам и чужим силенкам не завидовать, а признавать, что, мол, такой-то покруче будет, и дорожку ему перебегать не стоит, потому что, как с врачами ни дружи, жизнь все равно одна и прожить ее надо… Впрочем, это уже из другой песни. Что, умотал тебя разговорами?
Повесть «Третья правда» (1979), опубликованная впервые на родине в журнале «Наш современник» в 1990 году, послужила причиной для большой дискуссии, развернувшейся в печати. Уже само название повести заставляет обратиться к понятию «правда». В «Толковом словаре» дается следующая трактовка этого понятия: «Правда — 1. То, что существует в действительности, соответствует реальному положению вещей. 2. Справедливость, честность, правое дело» (Ожегов 1999: 576). В «Новейшем философском словаре» это же понятие имеет такое толкование: «Правда — в русской народной и философской культуре — узловое синтетическое понятие, обозначающее абсолютную истину, дополнительно фундируемую предельной персональной убежденностью его автора.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Все складывалось удачно в этот день у Дмитрия Петровича Сницаренко: и дефицит удалось добыть для хозяйства, и совещание не утомило, и даже осталось время сходить в кино.Случайная встреча в троллейбусе возвращает его к событиям восемнадцатилетней давности, когда он, молодой чекист, участвовал в операции по ликвидации крупной бандеровской группы. Тогда он знал себя чистым, верил, что в жизни достаточно быть добросовестным и достаточно верить в идею. Он и сейчас был уверен, что вера его была истинна. И вот так, «постаревшим куском прошлого», пришло его время ответа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман «Расставание» Л. Бородина построен вокруг идеи Бога. Его герой — московский интеллигент — решает начать новую жизнь. Где-то в Сибири он отыскивает попа Василия и его дочь Тосю, которые живут с Богом в душе, вокруг них особая атмосфера чистоты и любви, притягивающая героя. Но он не чувствует себя достаточно чистым, чтобы принять от судьбы такой подарок, и уезжает в Москву, чтобы привести свои дела — прежде всего душевные — в порядок.Из Сибири вся его московская жизнь казалась ему ясной, понятной и легко преобразуемой в нужном для очищения направлении.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Ашантийская куколка» — второй роман камерунского писателя. Написанный легко и непринужденно, в свойственной Бебею слегка иронической тональности, этот роман лишь внешне представляет собой незатейливую любовную историю Эдны, внучки рыночной торговки, и молодого чиновника Спио. Писателю удалось показать становление новой африканской женщины, ее роль в общественной жизни.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
Есть такая избитая уже фраза «блюз простого человека», но тем не менее, придётся ее повторить. Книга 40 000 – это и есть тот самый блюз. Без претензии на духовные раскопки или поколенческую трагедию. Но именно этим книга и интересна – нахождением важного и в простых вещах, в повседневности, которая оказывается отнюдь не всепожирающей бытовухой, а жизнью, в которой есть место для радости.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.