Бешеные коровы - [19]

Работодатель подозрительно прищурился.

— Я хочу сказать, что иногда для того, чтобы быть добрым, надо стать жестоким. Правда? — Джиллиан натянуто рассмеялась, пытаясь разрядить ситуацию. — Да и потом, мальчики всегда остаются мальчиками. Кстати, это касается также большинства восьмидесятилетних бизнесменов, которых я знаю. — Выражение лица Саймона навело Джиллиан на мысль, что ее последнее заявление было не самым тактичным.

— Ой, я совсем не вас имела в виду!

Во всем был виноват недостаток сна. Это была последняя горькая пилюля.

* * *

Позже, этим же днем, Джиллиан разорилась на ясли и посадила туда ребенка без суда и следствия. «Яблоко от яблони», — мрачно подумала она.

— Звони в Международную Ассоциацию по Амнистии. Посмотрим, убедят ли меня их доводы.

Ей захотелось повесить на ясли надпись: «ОПАСНО! Пальцы в сетку не совать!» Дав ребенку в рот бутылку с соской, она потребовала: «Пей!» Решив поделиться с ним собственной версией истории о голодающих детях Африки, она пояснила: «Знаешь, а ведь даже в Найтсбридже[2] есть дети с нарушениями аппетита!»

Налив себе щедрую порцию джина с тоником, она постаралась вывести себя из психологического тупика, куда ее загнала Мэдди. Не преуспев, она положила свою выкрашенную хной голову на руки и стала обреченно сосать пластиковую соску.

7. Гребаный «Хилтон»

Глаза Мэдди еще не привыкли к тусклому освещению коридора крыла для арестованных. У нее было стойкое ощущение, что за ней наблюдают. Скорее, не за ней одной, а за всеми остальными мрачными фигурами с затрудненным дыханием, которые ее окружали. Волосы на руках встали дыбом, и она инстинктивно прижалась к стене. Мэдди подумала об освежителях воздуха, источавших ароматы эвкалипта или альпийских лугов, которые люди вешают в туалетах или в салонах автомобилей. В тюрьме тоже был свой невидимый ароматизатор, только он насыщал воздух запахом паранойи и боязни неизбежной смерти.

— С-с-салют? — Подобно летучей мыши, Мэдди решила послать вперед приветственный звуковой сигнал, чтобы определить положение других тюремных обитателей.

Худая, жилистая фигура с причудливым вкусом в выборе одежды вышла из тени и ткнула Мэдди в горло ногтем, не уступающим по остроте скальпелю.

— Ну чё уставилась?

На голове этой женщины, среди крашеных фиолетовых волос, было выбрито: «Сделано в Лондоне». Мэдди сразу подумала, что в ее обвинении могла появиться фраза: «Нападение и попытка убить парикмахера». Ботинки ее противницы, которыми можно было сокрушить самолет средних размеров, делали ее ростом почти под метр девяносто. Обидчица начала умело пользоваться всяческими оскорбительными оборотами, сдабривая свою речь смачными плевками, попадавшими Мэдди прямо в лицо, а потом медленно и противно скатывались вниз. Мэдди сказала себе, что ей совсем не страшно. Она сказала, что бывала и в более страшных ситуациях — на электролизе губ, родах без обезболивающего, на обедах с лондонскими литераторами… Но почему же тогда у нее от страха крошатся пломбы в зубах?

В поле ее зрения появились и другие заключенные с выражением лиц любителей жестоких зрелищ.

— Кто это, Спутник? — вопросило существо с грязными блондинистыми волосами в красных сатиновых шортах, ярким прыщом на носу и хищным лицом.

— Это та самая детоубивца, хто ж еще? — провозгласила противница Мэдди тоном серьезно разозленного человека.

Мэдди обратила внимание на то, что у нее были маленькие зрачки и резкие движения человека, отходящего после наркотического опьянения. Прозвище тоже не оставляло никаких сомнений. У Спутника была своя собственная орбита.

— Знаешь, чё я щас с тобой сделаю, зверюга? — с этими словами Спутник пронзила Мэдди взглядом, обещавшим сильную боль.

— Ой, даже не знаю. Заплетешь мне косички? — решилась на смелое предположение Мэдди.

— Сначала оторву твою поганую голову. Идет? — Эта женщина явно сама делала себе депиляцию зоны бикини.

— Я не причиняла вреда своему ребенку, поняла? — попыталась оправдаться она.

— Так мы тебе и поверили!

Одним быстрым ударом в живот она опрокинула Мэдди на холодный цементный пол. Спутник стояла над ней в таких тесных джинсах, что сквозь них можно было увидеть виноград, который она ела на завтрак. Мэдди судорожно шарила глазами по коридору в поисках охраны, которая расположилась в самом дальнем конце общей комнаты. Их совершенно не интересовало, как разрешится вопрос о жизни и смерти Мэдлин Вулф.

— Я могу сказать тебе лишь два слова: социальные службы.

Эта фраза вызвала замешательство в стане врага. Для женщин, хлебнувших лиха, эти слова были самыми страшными из всего их ограниченного лексикона. Жалкие фигуры в толпе перестали толкаться и начали бросать на Спутника нерешительные взгляды, которая ответила на их молчаливые вопросы тем, что с размаху пнула Мэдди в бок своими тяжелыми ботинками «Док-Мартен».

— Они хотели… забрать его… в детский дом.

Мэдди догадывалась, что объясняться со Спутником было так же бесполезно, как писать на улице во время урагана.

— Я переправила его на свободу, — произнесла Мэдди и сжалась в комок, потому что психованная Ракета приготовилась к новым упражнениям с ногами.