Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [447]

— А что значит, отец Михаил, узреть Бога? Метафора ли это или что?

Отец Михаил посмотрел на меня испытующе и задумался:

— Конечно, «Бога никто же виде нигде же: Сын, сый в лоне Отчи, Той яви». Говорится еще: «Херувимы и Серафимы, предстояще Богу, лица закрывающе». Бога, существо Бога, мы не только увидеть, но и уразуметь не можем. Но мы можем видеть славу Божию, нерукотворный и неизреченный свет Фаворский, который видели три избранных апостола на горе. Вот этот-то свет видел Мотовилов, когда беседовал с препо­добным Серафимом. Это и есть наитие Святого Духа, Цар­ствие Божие, пришедшее в силе. Видел таковое же и святи­тель Тихон Задонский, еще до епископства. Удостоился узреть его и игумен Антоний Бутилов, Охтинский и Малоярослав­ский, еще юношей. Я уже не говорю о видениях преподобно­го Симеона, Нового Богослова. Сподобляются видеть свет этот весьма немногие.

— Скажите, батюшка, имеются ли ныне подвижники, ко­торые видели бы этот свет неприступный?

— А почему нет? Таковые подвижники имеются, надо ду­мать. Только к чему об этом расспрашивать? Раз ты веришь, что свет этот является, для чего тебе знать больше? Блажен­ны не видевшие, а уверовавшие. Мотовилову дано было ви­деть этот свет, как «уверение».

— А это что такое, батюшка отец Михаил?

— А вот, говорится в повествовании о сибирском старце Данииле Агинском, которого почитал глубоко преподобный Серафим Саровский, следующее: «Одна богатая сибирячка, окормлявшаяся у старца Даниила, возымела намерение посту­пить в монастырь, объехала немало девичьих монастырей в России и Сибири и все не знала, который выбрать. Поехала она к отцу Даниилу и просила его указать ей, куда поступить. А он ей и отвечает: «Если я тебе укажу какой, а тебе не по­нравится, то ты скажешь потом: никогда бы я сюда не посту­пила, да вот старец сказал. И на меня будешь серчать, и сама будешь недовольна. А ты все еще ищи, и когда найдешь, что нужно, то взыграет у тебя сердце и будет это тебе в уверение». Так и случилось, когда эта сибирячка вошла в Иркутский Де­вичий монастырь, взыграло у нее сердце, и она там осталась, и позже стала игуменьей Сусанной».

— Твое призвание, Сереженька, то же, как говорил препо­добный Серафим игумену Надеевскому Тимону: «Сей доброе слово куда попало, при дороге, в терние, в каменья, в хоро­шую землю. Кое-что взойдет и плод принесет, и даже вторич­ный». А стараться надо достигнуть тишины духа, ибо в душе мятежной доброго быть не может. А когда угомонишься, ста­нешь умным, то многое сделаешь. Я говорил тебе о безмол­вии внутреннем — вот это-то и есть истинный затвор и от­шельничество, а молитва Иисусова, не прекращающая служение Богу внутри сердца, где и есть Царствие Божие, право понимаемое, поможет тебе во всем.

Поучения старца Михаила

О МОНАШЕСКОМ НАПРЯЖЕНИИ

Больше настоящих монастырей не найдешь. Мир с его обычаями вошел во все обители и вводит свои порядки. Есть еще уединенники и отшельники в глухих неведомых местах. Но когда придет конец последнему монастырю, прекратится литургия, тогда будет всему конец. Держи себя всегда в на­пряжении. То послушание спасительно, что тяжело дается, а что нравится и легко — дешево стоит.

О ПОСТЕ И ЧИСТОТЕ

— А я смотрю так на пост, — говорил другим, — это воз­держание, а не изнурение себя. Главное в посте — это серд­це, сокрушенное с искренним покаянием и смирением ...сердце сокрушенное и смиренное Бог не уничижит. Надо тебе работать; живешь в миру, нужны силы — не лакомься, не услаждайся, не позволяй себе излишества, и если по не­обходимости придется съесть тебе и в пост яйцо или моло­ко, — Господь не взыщет, не вменит во грех... Какой бы ты не соблюдала пост, даже самый строгий, если без истинного покаяния, то Господь не приемлет его. Такой пост не приве­дет ни к спасению, ни к утешению. Главное — внутри очи­щай сердце.

Старец Михаил приводил из «Духовных наставлений мона­ха Исаии пречестной монахине Феодоре»: «Зри, добрая гос­пожа моя, что скажу тебе... Творящих милостыню, целомуд­ренно и праведно живущих в мире много, но делателей Божиих, то есть ревнителей доброго и блаженного безмол­вия, возводящего к святой чистоте сердца и непрестанному лицезрению Бога, мало найдешь и между оставившими мир. Избери же малую часть избранных Божиих и не страшись идти этим неучащаемым путем.

«Это идеал — не нашей меры подвиг, кругом суета и да­же у нас в монастыре; везде мир с его искаженными обычая­ми», — заключил батюшка.

Далее говорил батюшка... «Чистота сердца нужна!»

К слабым чадам своим отец Михаил относился «очень снисходительно, но сам во всем соблюдал, во всех мелочах, «чин» и строгий порядок, храня самый строгий пост. В по­недельник, среду и пяток не ел ничего, а последнее время даже и чай не пил, иногда себе это позволял, когда очень утомлялся от большого числа посетителей. Однажды к праз­днику Благовещения ему прислали посылку — там были рыбные котлеты:

— Ну, — подумал я, — ради праздника разговеюсь, попро­бую, что Еленушка прислала (монахиня-псаломщица). Помо­лился — и вот ответ: «Нет, не ешь». Подумал — отдам другим, нельзя же бросить. Стал опять молиться, опять ответ — и дру­гим нельзя дать... Что же, думаю, сделать? Что мне надо сде­лать, Господи? Пусть рыба рыбу и ест! Брось в озеро, был от­вет. Так я и сделал, бросил в озеро. Вот, — сказал он, — не знаю, что это было, может быть, было на скоромном, хотя и писали, что это приготовлено на маргарине и он бывает ско­ромный. Надо быть очень внимательным, особенно на мона­шеском пути, что простится одному, за то взыщется с друго­го. Чем выше кто поднимается на духовную степень, тем требования к нему строже и труднее».