Беседы великих русских старцев. О Православной вере, спасении души в различных вопросах духовной жизни - [310]

Затем записал что-то в своем дневнике, попросил чаю и ушел к себе помолиться. Чай ему подали туда, но он вышел со стаканом оттуда, совсем усталый, сел на стул, предложил и мне чаю, причем еще спросил, какой я люблю — с лимоном или без него. Налил полное блюдечко и со своей доброй улыбкой подал мне. Я поцеловала его руку и выпила. Батюш­ка допил остальное и ушел к себе, а мы все остались ждать.

Действительно, он скоро опять вышел, и, когда сел, игу­менья Ангелина подвела к нему действительного статского советника Хлебникова. Последний привез свою дочь, рясо­форную монахиню, с просьбой взять ее сюда в монастырь со вкладом в три тысячи рублей и с тем, что она будет жить на свою пенсию в тысячу рублей. Мы все вышли в зал, а отец Иоанн стал беседовать с ними. Разговор шел так громко, что нам все было слышно. Батюшка велел игуменье Ангелине принять их, а монахине сказал: «А вас прошу во всем слу­шаться и безпрекословно повиноваться настоятельнице ма­тушке Ангелине». Затем извинился перед ними, сказав, что ему нужно ехать. Они вышли, батюшка благословил нас, меня обещал исповедать завтра утром и оставил нас.

17 марта 1903 г.

Я приготовилась к исповеди, встала раньше и, идя в игу­менскую, встретила батюшку; он шел погулять в садик и сказал, что исповедует меня, как вернется. Я во время испо­веди заплакала. Он говорил: «Старайся приобрести более до­верчивости к людям и менее подозрительности, старайся всеми силами разбирать свои поступки и свои мысли, ис­правляй себя, а не отыскивай недостатков в других... — и тут прибавил: — Как прожить совсем без разбора людей? Кто это может? И я в этом грешен». На мое заявление, что я раз­дражаюсь при виде людей, поступающих вполне самоволь­но, а носящих маску святости, и чувствую к ним отвраще­ние, отец Иоанн ответил: «Надо к таким относиться снисходительно, постарайся избавиться от чувства отвраще­ния и достигнуть такого спокойствия, чтобы это тебя не воз­мущало». Затем помолился обо мне и отпустил грехи. Я от всей души поблагодарила батюшку и поклонилась ему в ноги.

На проповеди батюшка говорил слово о значении Таин­ства Святого Причащения, о той великой милости, кото­рую нам явил Господь Иисус Христос, сойдя на землю, приняв на себя наши грехи и искупив их своими крестны­ми страданиями. Напомнил, что через Причащение нисхо­дит благодать, которая и помогает людям становиться луч­ше и исправляться; что поэтому необходимо как можно чаще приступать к сему Таинству, так как в нем — великая сила спасения для нас.

19 марта 1903 г.

За обедней батюшка произнес слово опять о важности Святого Причащения, о том, как недостойно многие присту­пают к нему, не покаявшись как следует, и не умеют благо­дарить Господа, дающего нам Свою Плоть и Кровь для на­шего спасения. Рассказал о десяти прокаженных, которых исцелил Господь; указал, что только один из них вернулся поблагодарить Его; не вернувшихся же девятерых Господь не оставил без наказания и строго осудил за неблагодарность. «Так и вас, — говорил отец Иоанн, — неблагодарных, пре­вратившихся в каких-то животных, обуреваемых страстями и забывших Бога, не воздающих Ему должного благодарения, и вам, приступающим недостойно к Святым Таинам, Гос­подь этого не простит, а взыщет, и строго взыщет».

20 июля 1903 г.

16 июля 1903 года я опять была на батюшкиной службе. Он сказал слово о необходимости каждому человеку нести свой крест и исправляться, чтобы из ветхого человека сде­латься новым, и для этого отстать от всех пороков, но мо­литься и хорошо соблюдать пост. «Не исправляющиеся Цар­ствия Небесного не наследуют», — горячо и даже как бы сердито добавил отец Иоанн. Я повидала его у знакомой; батюшка так же ласково отнесся ко мне, как в прошлый раз, и сообщил мне, что гостиница при Иоанновском монастыре будет готова через два месяца; и, с какой-то особенно доб­рой улыбкой глядя на меня, сказал: «Прошу пожаловать».

Отслужив молебен, угостил нас своим чаем, налил крошеч­ную рюмку вина, половину выпил сам, а другую сам же влил мне в рот. При прощании батюшка поцеловал меня в голову и крепко прижал ее руками (она у меня болела). По его отъез­де боли в плечах у меня уменьшились (батюшка полечил и их), а голова совсем перестала болеть; я осталась в самом сча­стливом настроении и возблагодарила Господа, что послал мне такого вселюбящего духовного отца.

Сегодня, 17 июля, батюшка служил в Никитском монасты­ре. Во время обедни с одной женщиной сделался припадок; она закричала нечеловеческим голосом, а потом вдруг залая­ла собакой, но затем успокоилась; ее подвели к причастию, и, когда батюшка ее причастил, она сказала, что теперь чувству­ет себя совершенно свободной от своего недуга. Матушка игу­менья пригласила меня к себе. Для батюшки там приготови­ли чай и закуску на балконе. Он скоро приехал, приветливо поздоровался со всеми и, проходя на балкон, положил мне руки на плечи и похлопал их. Помолился, сел, стал угощать духовенство вином и дал опять из своей рюмки выпить и мне; побеседовал с игуменьей, благодарил за поднесенную ему икону Никиты Мученика, поговорил с присутствовавшими и обласкал всех. Одному, разбитому параличом, сказал: «Бог милостив, будешь здоров скоро совсем» (этот человек вскоре умер; действительно, его только и могла совсем поправить — смерть). Отец Иоанн стал прощаться; в это время к нему по­дошла молодая женщина; он благословил ее, она схватила его руку и стала усиленно целовать, а потом вдруг — кусать. Я испугалась и скорей высвободила батюшкину руку; она уже начала страшно кричать и кривляться, и вообще вела себя как бесноватая. Батюшка обнял ее и стал успокаивать; лицо у нее сделалось страшное, искаженное. Он же именем Иисуса Христа велел ей открыть глаза; она открыла; тогда он именем Господа велел лукавому выйти из нее, обласкал ее и успокоил совершенно. Сейчас же после этого батюшка простился и уехал.