Беседы с грешниками - [7]

Однажды позвонила мама. У нас была вечеринка — этот звонок был так не вовремя!

— Полина, ты знаешь, что Даша беременна?

Даже если бы у нас в квартире разорвалась бомба, на меня это произвело бы меньшее впечатление.

— Какой срок?

— Я не знаю точно. Кажется, два месяца.

— От кого?

Задавая этот вопрос, я уже точно знала ответ, и знала, что приложу все усилия, чтобы этого ребенка не было на свете. Но Дарья решила по-своему.

«Я не буду мешать твоему счастью, Полина» — сказала она — «но и ты не вмешивайся в мою жизнь».

Однажды, придя после работы, я нашла на столе записку. Как всегда, в красивых словах, мой любимый прощался со мной навсегда. Нет, он не испугался, того, что станет отцом, тут другое…

Я кинулась в комнату. Его вещей не было тоже. А заодно и денег, припрятанных на черный день. Что тут скажешь? — она усмехнулась — У живых такие хорошие пословицы на все случаи жизни! Жаль, что все забылись.

Больше я никому не верила. Я не пошла к маме, не хотела видеть снисхождение в Дашкиных глазах, выслушивать жалобы и упреки. Мне не нужны были близкие люди вообще. Счастье не для меня, любовь не для меня, доверие — вообще бред, кто его только придумал! Красивая ложь откусила порядочный кусок от моей души.

Я вся ушла в работу. Работала я в больнице, в раковом корпусе. Вы помните, что это такое, Артур? Люди там переживают ад на земле. А пролитыми от горя слезами можно, наверное, наполнить море. Многие приходили ко мне, девчонке, за надеждой. Несли и деньги, и подарки, часто отдавали последнее, чтобы спасти любимых. Как будто я что-то могла!

Через три года ко мне попала Дашка. Мама приходила навестить ее с маленькой девочкой, рыженькой болтушкой Викой. Иногда они гуляли в больничном дворике. Вика бегала между деревьями, пряталась, играла. Она не понимала, что мамы скоро не будет. У Даши был рак мозга. Неоперабельный. Злая медуза пустившая свои щупальца в Дашкину жизнь.

Мы так и не поговорили с ней по душам. На работе я всегда старалась держаться официально, профессионально. Никто не должен говорить, что к этой пациентке у меня особенное отношение, потому что она моя сестра! И никто не узнал об этом. Даша тоже была занята. Она старалась закончить книжку, которую писала для Вики. Сказку с картинками. Про Ёжиков, про приключения в сказочно-синем лесу и маленькую девочку, которую зовут Вика. Теперь я знаю эту неоконченную книгу почти наизусть, а тогда — Даша не мешала моей работе, и мне от этого было хорошо.

А мама пришла ко мне. Плакала. Устроила настоящую истерику. Для чего? Что я могла сделать? У нас много таких как Дашка. Почти все такие.

Даша умерла весной. Как многие проходившие через мои руки больные. За время работы я привыкла к смерти, к больным, к их проблемам, как привыкают к конвейеру, станку или компьютеру. Бесконечные больные, страждущие и несчастные заглядывали мне в глаза в ожидании приговора. Вызывая омерзение, доставали свои мятые деньги из кошельков родные и близкие лежачих. Они не хотели ухаживать за своими больными родственниками. Менять подгузники. Подавать утку. Кормить и вытирать остатки рвотных масс с их искривленных губ. Так кто из нас равнодушный?

Девочку воспитывать взялась мама.

Артур, вы не думайте, что я не жалела сестру. Только себя я жалела еще больше. Наверное, нам с ней на двоих было дано только одно сердце. И в тот момент оно уже не билось.

А еще через год моя «вторая мама» поселилась в Дашкиной палате. Вот такие совпадения дарит нам порой жизнь! И история повторилась. Здесь мне уже не было нужды притворяться равнодушной. Мне не было ее жаль. Как и отца. Он приходил с Анжелиной, и, так же как и остальные просил меня найти сиделку, чтобы ухаживать за женой. Анжелина прятала глаза. А я сказала, что ничем не могу им помочь. Уход будет такой же как и за всеми остальными больными. Еда больничная. Белье свое. Лекарства свои. Я ничего им не должна. Сочувствие не входит в мои обязанности в конце концов. На глазах у отца были слезы. И это злило и раздражало. Я ушла. А он остался стоять в бесконечном больничном коридоре, молча глядя мне вслед. Анжелина села на кушетку и закрыла лицо руками.

Через два месяца мачеха умерла. Белые кружевные салфетки кончились.

Я сделала хорошую карьеру. Достигла признания и положения. Мужчины не задерживались в моей жизни. День-два, а больше и я не держала. Коллеги прозвали меня Ледяной королевой. Пациенты — жандармихой. Правила и нормы стали моим наваждением. В обходы я вычищала из тумбочек моих пациентов все, что не касалось процесса лечения, вещи, передаваемые родными и близкими: игрушки и рисунки от детей, фотографии, любимые, памятные мелочи. В моем отделении все ходили по команде, даже тараканы! Ко мне уже не шли за сочувствием, а скандалы разрешать я умела.

Однажды в моем кабинете зазвонил телефон. Детский голос, запинаясь, произнес:

«Тетя Полина, приезжайте, пожалуйста, к нам! Бабушке стало плохо. Я не знаю, что делать. Скорая не едет!»

Я повесила трубку. У меня было назначено важное совещание. Я никому ни по каким причинам не разрешала опаздывать, уходить с работы, отпрашиваться. Не могу же сама уйти. Нельзя бросать дела. Ребенок просто испугался, Мама раньше ни на что не жаловалась. Пустые страхи!