Беседы о советской науке \\ Проект "Салют" - [54]

Профессор Мирзоян показал мне крупнейший телескоп обсерватории — сверхсовременное сооружение, через окуляры которого человек — это беспокойное, прямоходящее создание, претендующее на соизмеримость со всем сущим и грозящее уничтожить все это, — направляет свой пытливый взгляд в пространства и видит происходящее в невероятной дали. Дай бог, чтобы все, что откроет это создание, пошло на благо ему и всем прочим формам жизни на этой планете, хозяином которой оно стало! Дай бог, чтобы в один прекрасный день оно действительно исполнило все, что обещает! Профессор сообщил мне, что зеркало бюраканского телескопа имеет диаметр 2,6 метра. Крупнейший в мире телескоп имеет диаметр зеркала 6 метров. Он установлен в СССР на Северном Кавказе.

Мне бы очень хотелось взглянуть через телескоп на галактику Андромеды или на те звезды, названия которых с детства уносили меня в мечты: Денеб, Мицарь, Фомальгау, Бетельгейзе, Сириус, Канопус, Арктур, Антарес, Аль-дебаран, Ригель, Процион, Альфа Центавра, Вега… Мне бы очень хотелось взглянуть, но, к сожалению, наблюдения ведутся только ночью. В другой раз!

В наблюдательной башне царила тишина, и в рассеянном свете телескоп возвышался как культовый объект современного человека, как идол научно-технической революции…

Вес телескопа около 10 тонн, управляется он с помощью компьютера.

— Телескоп может быть сфокусирован на любую точку звездного неба, — сказал мне профессор. — Его можно оставлять на любое время. Компьютер открывает купол, задает аппарату необходимый ритм вращения, даже поворачивает, очень осторожно, весь купол, и все это делается в координации с вращением Земли. Мы запросили новое зеркало, — продолжал мой собеседник. — Старое было сделано из стекла, а новое будет из ситала (керамики). Его преимущество заключается в том, что оно практически не изменяет свою форму. И знаете почему? Потому что влияние на него температурных колебаний, можно сказать, равно нулю.

Я как зачарованный смотрел на медленно вращающийся телескоп.

— Как вы думаете, что сказал бы Жюль Верн, увидев все это?

— Не знаю. Для того чтобы заглянуть далеко вперед, ему не нужен был телескоп. Но я уверен: он взял бы перо и принялся писать.

* * *

Наступил момент, когда "даже самые хорошие друзья должны расстаться", как пела Джоан Баэз, "ангел фольксонга" 60-х годов.

Скоро я вернусь домой.

На родину меня отнесет на своих могучих крыльях одна из великолепных птиц Аэрофлота, благодаря которым я почти забыл чувства, которые у меня всегда вызывала мысль о воздушных путешествиях…

Я увезу с собой воспоминания об СССР, где меня окружало столько внимания, дружелюбия и терпения. Они будут связаны не только с теми огромными свершениями во всех областях, достойных восхищения народов, сплоченных общим идеалом. Некоторые воспоминания будут простыми, например об этом последнем солнечном дне здесь, в Армении.

… Мы ехали по проселочной дороге. Нас окружали скромные домики, прятавшиеся в тени деревьев. Шофер остановил машину — он только что узнал на улице своих ереванских приятелей, купивших за городом один из этих домиков, воспользовавшись долгосрочным кредитом, который им предоставило государство. Мы познакомились. Это были простые и доброжелательные люди — из тех настоящих, приятных в общении и заставляющих верить, что человечеству есть на кого надеяться. Они пригласили нас ненадолго присесть за их стол и предложили нам свежую воду, лаваш (армянский хлеб), кислые яблоки, любовно сохраненные от прошлого урожая, чай. Можно ли было желать большего?

Хотя домик был построен наполовину, но сад был уже безукоризненно ухожен. И хозяину захотелось продемонстрировать нам плоды своего труда: симпатичный огородик с различными овощами, посадки фруктовых деревьев… (Когда я видел понятную гордость этого человека с загрубевшими руками, смотрел в его чистые глаза, какими далекими представлялись мне тучи, сгущающиеся над миром в конце XX века! И в то же время какими близкими! Будь они прокляты! Берегитесь, люди! Один неосторожный шаг, и…)

Но эти люди были из тех, кто мог от любого отогнать черных воронов пессимизма. И я вновь почувствовал себя успокоенным, в то время как хозяин все объяснял мне, как он сделал себе специальную мотыгу для посадки овощей…

И опять в дорогу.

И вдруг — музыка. Вдалеке, среди аромата деревьев пшат, которые армяне называют "цвет финика", показалась группа людей. Наша машина замедлила ход.

Впереди мы увидели человека, который шел, кружась в танце и что-то высоко поднимая над головой. Остальные следовали за ним, пританцовывая в такт музыке невидимого "тара".

— Это свадьба, — сказали мне.

То, что человек поднимал над головой, оказалось свертком, с которого свисали разноцветные ленты: подарок.

— Они идут из дома невесты туда, где будет проходить свадебный пир.

Среди деревьев я разглядел накрытые столы и скамьи.

В те дни в Ереване мое внимание часто привлекали машины с прикрепленными к радиатору куклами — почти всегда куклами-младенцами. Это украшение, которым отмечают в свадебных кортежах машину новобрачных.

Все это заставило меня вспомнить гостей на туркменской свадьбе недалеко от Ашхабада, которые так же плясали у холма древнего культа плодородия.