Беседы о науке - [9]
«О мгле, безумной изначала.
О пытке до последних дней.
Всю ночь до утра ты кричала
Над раненой душой моей.
Я знал, чему свой гений дикий
Я в эту полночь обреку.
Ах, я поверил в эти крики,
В их нестерпимую тоску.
А утром расточились краски,
И без пощады, без конца –
Проклятый облик пошлой маски
На месте дивного лица»
(27 X 1914)
Скупость на воспоминания Александра Яковлевича распространялась почему-то и на его семью, не менее выдающимся представителем которой был и его отец – Яков Григорьевич, оставивший по себе в Кондрове добрую память. Более тридцати лет он трудился на местных бумажных мануфактурах, пройдя путь от молодого инженера до управляющего, заслужив своим инженерным рвением и отеческими заботами уважение сотен местных тружеников-бумагоделов. Талант инженера позволил Якову Григорьевича стать авторитетным специалистом отрасли в целом, доктором технических наук.
Впрочем, особых памятных мет о роли Хинчиных – старшего и младшего – в истории города Кондрова сегодня, пожалуй, и не найти: нет улиц с этими именами, ни школ, ни библиотек. Разве что шестнадцать лет назад, в год 110-летия Александр Хинчина, в Калужском педуниверситете была проведена научная конференция в память о выдающемся математике. Да, учреждена была стипендия в его честь для студентов-отличников. Впрочем – студентов лишь технических направлений. Хотя гуманитарии тоже могли бы присоединиться…
«В лазоревых снегах раскинулись крыла
Твоей Всеблагости зарей призывной.
И все, что в тайниках Тебе душа несла, -
Затрепетало радостию дивной.
Я кинул вещий взор к бессмертью снежных крыл,
Пожар Твоих очей узрел оттуда;
И сердце светлое очам Твоим открыл,
И принял жизнь, как пламенное чудо».
(Апрель 1913)
Юрист-международник Фёдор Мартенс
Если Ньютон открыл законы гравитации в физике – притяжения всего и ко всему, то Мартенс – в обществе – неизбежного сближения всех и вся. Мирного, скажем так, сосуществования бесчисленного и разношерстного перечня народов и стран, что веками шумно теснятся, бранятся и толкаются на нашей терпеливой матушке-земле. Первый, пожалуй, случай в мировой юриспруденции теоретического опровержения неизбежности межгосударственных войн, коим человечество по устоявшейся привычке веками платило дань тысячами жизней людей и сотнями разорённых и поженных селений.
Именно ему, талантливому молодому российскому юристу, безродному выходцу с Лифляндских окраин, только что примерившему на себя профессорскую мантию юрфака С. -Петербургского университета Фёдору Мартенсу довелось в конце XIX века встать у истоков новой, по сути, науки – международного права. Как это сегодня не покажется странным, но до той поры понятие "международного права" толковалось лишь исключительно с позиции силы и строго в рамках "Римского права", изъяны которого в межгосударственной сферы стали очевидны при быстром накапливании странами Европы цивилизованных черт и столь же настойчивом сбрасывании с себя прежних оков воинственности при решении важных межгосударственных задач.
В 1871 году, всходя на кафедру международного права С. -Петербургского университета, Фёдор Мартенс выступил с програмным заявлением, ставшим в последствии
его путеводной нитью в качестве авторитетнейшего правоведа-международника на всю жизнь. Причём не только жизнь его, но и всей мировой дипломатии. "Никогда грубая сила, – заявлял выдающийся российский учёный и миротворец, – не восторжествует над правом; никогда жалкая теория свершившихся фактов не заглушит в нас чувства правды и справедливости. Пред силою преклонялись народы Древнего мира; кулачное право царствовало в средних веках; но современными культурными народами управляет одна верховная идея всестороннего, всеобъемлющего прогресса".
Фёдор Мартенс взялся за неимоверной тяжести труд – попытаться внести мало осязаемый на тот момент, малопонятный и плохо сопрягаемый Римским правом термин "миролюбие" в главные научные скрижали, доказав не только в теории, но и на практике, что мир меж государствами – это не досужий вымысел праздных философов, не фантазии экзальтированных сочинителей од, не шутка, не ошибка а – непременное условие существования цивилизованных стран, если они, конечно, дорожат перспективой сохранения за собой такого звания.
В профессорском "сане" Мартенс пишет один пацифистские трактат за другим, приняв к нему в дополнение ещё и 'сан" высокопоставленного сотрудника российского МИДа колесит по Европе с нескончаемыми поручениями и по многочисленным приглашениям унимать одни распри государств за другими. С его мнением считаются императоры и премьер-министры. Без него не обходится ни одного мало-мальски значительное международное ранде-ву. Его хотят видеть в числе международных светил многие университеты Европы. Облекают почетными званиями и отмечают иноземными орденами.
В 1882-ом учёный издаёт фундаментальный труд – двухтомник "Современное международное право цивилизованных народов". Настольную книгу многих поколений мировой дипломатии (жалко – не сегодняшней). Идея миролюбивого манускрипта проста: "сила международного права основывается на общности социальных, культурных и правовых интересов, соединяющих цивилизованные народы". То есть если страна позиционирует себя, как "цивилизованная", то ей нечего отвоёвывать с помощью пушек и бомб у другой страны с точно таким же эпитетом в характеристике. Если же есть чего – извините, господа: вы – варвары.
