Беседы о литературе: Восток - [8]

Я когда-то сказал одной знакомой, которая слишком озабочена церковным поминовением: вспомнил – уже помолился. Оказывается, это у меня с далекого детства. Вот что я запомнил из спектакля «Синяя птица». У меня вопрос: как Метерлинк относился к тому, что бельгийцы проявляли рвение в уничтожении евреев?

Спасибо Вам. Сначала я все-таки отвечу на значительно более важную Вашу реплику, которую я не могу оставить без ответа. Нет. Церковное и литургическое поминовение усопших – это не что-то пустое, как Вы сейчас сказали. Оно чрезвычайно важно и необходимо. Но оно должно идти от сердца, оно не должно быть оторванным от нашей реальности, от нашего с вами личного участия в этой молитве, не только словами, но и слезами. А то ведь иной раз получается так, что мы отдаем в церковь записку, а сами не участвуем в этой молитве, а сами как-то забываем о том, что молиться-то мы должны все вместе, что без нашего участия молитва будет неполной, ненастоящей. Литургическое поминовение усопших чрезвычайно важно и необходимо. Но мы должны участвовать в этом поминовении, включаясь в него от всего сердца.

Что же касается Вашего вопроса о фашизме, то, увы, практически во всех народах было не так уж мало людей, которые сотрудничали с фашистами. Были такие среди бельгийцев, были такие среди греков, среди румын, среди русских, белорусов и украинцев… Это больно, об этом не хочется говорить, но, увы, это так.

Я напоминаю вам, что наша сегодняшняя беседа посвящена Морису Метерлинку: его творчеству и духовным поискам; той боли, о которой он говорил в течение всей своей жизни; боли, которой он учил не бояться. Человек, особенно в XX веке, зачастую предпочитает убежать от боли, обезопасить себя разного рода духовными анальгетиками, жить под наркозом, потому что без наркоза больно. Метерлинк учил боли не бояться, потому что, только если идешь этим путем, можно остаться человеком. В противном случае становишься каким-то механизмом.

Имеет ли какое-то значение: снятся или не снятся усопшие близкие? Узнáем ли мы друг друга в пакибытии?

Что касается близких, которые снятся или, наоборот, не снятся. Вы знаете, сновидения – это какой-то особый феномен… Что же касается того, узнáем ли мы друг друга, – я, конечно, об этом ничего не знаю, но, тем не менее, могу с уверенностью Вам сказать: узнáем. Узнáем, потому что узнаём, потому что уже теперь присутствие усопших, святых и праведников в особенности ощущается нами как абсолютно реальное. И если мы узнаём присутствие святых в нашей сегодняшней с вами жизни, то, конечно же, мы узнáем друг друга в пакибытии.

Я хочу подчеркнуть еще одно: в последние периоды истории, то есть во времена советской власти, старались говорить о смерти так, будто ее нет. Смерть была, если хотите, под запретом. Люди в советской стране жили – и будто бы не умирали даже. И вот этот животный страх перед смертью, который исповедовался нами и нашим обществом очень долго, его несостоятельность и его дурное на нас всех без исключения влияние – уничтожается в творчестве Метерлинка. Метерлинк говорит о смерти очень много и очень жестко. Метерлинк говорит о том, что смерть – это очень больно, больно бесконечно. Но он при этом учит нас не бояться этой боли. Поэтому мне представляется, что иногда взять в руки книжку с сочинениями Метерлинка и перечитать «Синюю птицу» от начала до конца в течение одного вечера – это чрезвычайно нужно и важно каждому и каждой из нас. И это чтение нам поможет преодолеть дурные комплексы, которые в нас есть, дурные страхи, которые нам внушены и в нас имплантированы, страхи, от которых необходимо избавляться. Потому что тот мир, который открыт для нас Богом, больше любых наших страхов и комплексов.

Мигель де Унамуно: «Святой Мануэль Добрый, мученик» 8 июля 1998 года [5]

Мне бы хотелось сегодня поговорить с вами о тех проблемах, которые ставил в своем творчестве Мигель де Унамуно, один из самых заметных испанских писателей XX века. Вообще, испанская литература нашего столетия дала миру очень много. Это творчество и Валье-Инклана, и Антонио Мачадо, и Лорки, и Хименеса, и многих других поэтов, мыслителей, философов. Среди них Мигель де Унамуно занимает далеко не последнее место.

Ученый, профессор классической филологии, специалист в области греческой и римской литературы, затем ректор Саламанкского университета, романист, поэт и философ, Унамуно был в предвоенное время, если хотите, совестью Испании. Очень многие испанцы ждали именно того, чтó скажет не кто-то другой, а Мигель де Унамуно: ученый, поэт, романист.

Сегодня мне бы хотелось взять за основу для нашей передачи небольшую повесть Унамуно, которая называется «Святой Мануэль Добрый, мученик». Эта повесть появилась в 1931 году. Ее главный герой, дон Мануэль Добрый – это деревенский священник, который, как оказалось, не верил в бессмертие души. Подвижник, труженик и аскет, человек, полный любви и сострадания к каждому, он всего себя отдал своим прихожанам. После смерти он почитается как святой, на его могилу стекаются паломники. Епископ решает собирать материалы для жития. И при этом несколько людей, которые отца Мануэля окружали при жизни, знают, что сам он не верил в то, чтó проповедовал, – как им кажется – не верил в бессмертие души. Именно об этом говорит одна из его прихожанок, от лица которой ведется повествование.