Беседы о литературе - [14]
«Буржуазный комфорт», пожалуй, и стал одной из важных примет «серебряной» литературы. Той самой, что в итоге довольно смело раскачала столпы этого самого комфорта. Или, во всяком случае, страстно молилась в своих роскошных литературных часовнях (в той же – фешенебельной «Бродячей собаке» – предтече, надо полагать, будущих «Хромых лошадей») за скорейшую раскачку чего-нибудь с виду непоколебимого, самодержавного, классического. Сама, в свою очередь, баллотируясь в зодчие стихотворной классики новейших времен:
«Вполоборота, о, печаль!
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложно классическая шаль…»
Царствовать вполоборота, ваять движением плеч… Властную Ахматову боготворил не один только Мандельштам. Вхождение в ее с Гумилевым новый акмеистический круг завершивший роман с символизмом поэт почитал за редкую удачу. Оторвавшись от одних крупных поэтических светил «серебряный» стихотворец непременно попадал в гравитационное поле еще более крупных. И вся планетная система русской поэзии начала XX века постепенно приобретала законченные черты. Главными из которых оставались изолированность, отрешенность, схлопываемость, некосмичность…
Серебряный век в итоге не стал золотым. Не вырвался в космос. Не преодолел чужого притяжения. Не земли притяжения, напротив – оттягивающих от нее. Может и гениальностью своей оттягивающих, но – в сторону. От классики – в том числе. Подчас же – просто в никуда, в преисподнюю. «Гениальная, но клиническая идиотка», – хоть и не по джентельменски, но честно и прямо высказался в адрес многострадальной Цветаевой более успешный на эмигрантском писательском поприще Сергей Довлатов.
Многие из них переоценили свои возможности, оставшись здесь. Обманулись, вернувшись обратно. Классика русской литературы с начала 20-х подчинилась совсем другим законам. Как в физике на смену Ньютону и Максвеллу пришли Эйнштейн и Бор, так дорогу Пушкина в русской литературе пришел продолжать не Блок с Надсоном, а Платонов и Слуцкий. Люди, сумевшие выйти в другое литературное измерение. И вообще – доказавшие, что таких измерений, на самом деле, множество. Одна проблема – их открыть.
Серебряный век с этой задачей не справился. Он искал классику, модернизируя ее. Даже отвергая. Но, не выходя при этом из привычного трехмерного пространство-временного литературного континуума. Что предрекало общий неуспех затее. Задача мыслилась слишком поверхностно. Рассматривалась разве что из окон гламурной «Бродячей собаки». Более широкий обзор темы, судя по всему, не предусматривался.
Не подразумевал полного погружения литератора в атомный реактор нового времени. С деформируемыми в нем не только пространством и временем, но синтаксисом и языком. Камуфляж политизированности не спасал. Не делал новую литературу классикой. Подчас просто губил поэта. Скажем, того же Мандельштама – за абсолютную измену поэтическому дару в прогремевшем «Мы живем, под собою не чуя страны…» «Это самоубийство!» – услышав в исполнении автора сей малопоэтичный манифест, переполошился чуткий Пастернак. И не был услышан. Итог для заигравшегося с музой поэта оказался провидческим – трагическая кончина.
Серебряный век в русской поэзии так и не превратился в золотой. Не достиг желаемой цели. Да и просто веком ему стать, увы, не получилось. Скорее – холодноватым эпитетом в системе постепенно остывающих поэтических звёзд.
Евгений Винокуров
Говорят, его стихи не очень пелись. Единственное, якобы, положенное на музыку – «Серёжка с Малой Бронной…» («Москвичи»). К тому же – приписываемое почему-то Окуджаве. Да ещё и поправленное Бернесом. Затем, правда, вновь переписанное автором. Думаю, что это не так. Редкий случай, когда мне захотелось подобрать мелодию к стихам – это винокуровские «Я когда-нибудь снимусь над молом…» Помните? «…с облаками где-то вдалеке… Я хочу запомниться весёлым с веткою какой-нибудь в руке!» Впрочем, подозреваю, что запамятовали. Бывает…
Я не знаю, каким запомнился Евгений Винокуров. Не исключено, что многим – никаким. В отечественной литературе образовался целый пласт ценнейших поэтических залежей, меченный грифом – «советские». И потому, якобы, – «банальные», «идеологизированные», «устаревшие». В филологические «отвалы» ушли литературные самоцветы, переоткрытие которых способно нынче одарить незашоренного читателя безмерной эстетической щедростью. А в случае с Евгением Винокуровым – настроить ещё сердца и души на философский лад.
Его, в самом деле, называли философом. Кто – в упрёк, кто – в похвалу. Книги стихов он называл почти по-аристотелевски, мощно и всеобъемлюще: «Бытие», «Ипостась», «Слово», «Метафоры», «Характеры», «Ритм»… И верно: этот истрёпанный войной щуплый двадцатилетний младший лейтенантик принёс с собой с войны в пропылённом вещмешке глубокое осознание Бытия – не меньше. Спрессованное, впрочем, до неимоверной плотности в короткие, плотные, яркие и пронзительные строки. Его ставшие знаменитыми «Незабудки» – одна из самых, наверное, ёмких и сжатых трагедий той войны:
«В шинельке драной,
Без обуток
Я помню в поле мертвеца.
Толпа кровавых незабудок
Штрихи к портретам известных отечественных и зарубежных деятелей науки: академиков – Г. Марчука, Л. Окуня, Ж. Алферова, А.Сахарова, С.Вавилова, Ф.Мартенса, О.Шмидта, А. Лейпунского, Л.Канторовича, В.Кирюхина, А.Мигдала, С.Кишкина, А. Берга, философов – Н.Федорова, А. Богданова (Малиновского), Ф.Энгельса, А. Пятигорского, М.Хайдеггера, М. Мамардашвили, В.Катагощина, выдающихся ученых и конструкторов – П.Чебышёва, К. Циолковского, С.Мальцова, М. Бронштейна, Н.Бора, Д.Иваненко, А.Хинчина, Г.Вульфа, А.Чижевского, С. Лавочкина, Г.Гамова, Б.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Джон Нейхардт (1881–1973) — американский поэт и писатель, автор множества книг о коренных жителях Америки — индейцах.В 1930 году Нейхардт встретился с шаманом по имени Черный Лось. Черный Лось, будучи уже почти слепым, все же согласился подробно рассказать об удивительных визионерских эпизодах, которые преобразили его жизнь.Нейхардт был белым человеком, но ему повезло: индейцы сиу-оглала приняли его в свое племя и согласились, чтобы он стал своего рода посредником, передающим видения Черного Лося другим народам.
Аннотация от автораЭто только кажется, что на работе мы одни, а дома совершенно другие. То, чем мы занимаемся целыми днями — меняет нас кардинально, и самое страшное — незаметно.Работа в «желтой» прессе — не исключение. Сначала ты привыкаешь к цинизму и пошлости, потом они начинают выгрызать душу и мозг. И сколько бы ты не оправдывал себя тем что это бизнес, и ты просто зарабатываешь деньги, — все вранье и обман. Только чтобы понять это — тоже нужны и время, и мужество.Моя книжка — об этом. Пять лет руководить самой скандальной в стране газетой было интересно, но и страшно: на моих глазах некоторые коллеги превращались в неопознанных зверушек, и даже монстров, но большинство не выдерживали — уходили.
Эта книга воссоздает образ великого патриота России, выдающегося полководца, политика и общественного деятеля Михаила Дмитриевича Скобелева. На основе многолетнего изучения документов, исторической литературы автор выстраивает свою оригинальную концепцию личности легендарного «белого генерала».Научно достоверная по информации и в то же время лишенная «ученой» сухости изложения, книга В.Масальского станет прекрасным подарком всем, кто хочет знать историю своего Отечества.
В книге рассказывается о героических боевых делах матросов, старшин и офицеров экипажей советских подводных лодок, их дерзком, решительном и искусном использовании торпедного и минного оружия против немецко-фашистских кораблей и судов на Севере, Балтийском и Черном морях в годы Великой Отечественной войны. Сборник составляют фрагменты из книг выдающихся советских подводников — командиров подводных лодок Героев Советского Союза Грешилова М. В., Иосселиани Я. К., Старикова В. Г., Травкина И. В., Фисановича И.
Встретив незнакомый термин или желая детально разобраться в сути дела, обращайтесь за разъяснениями в сетевую энциклопедию токарного дела.Б.Ф. Данилов, «Рабочие умельцы»Б.Ф. Данилов, «Алмазы и люди».