Беседы о геммологии - [20]

Тутовая ягода яростно блестит,

Словно окропленный кровью гематит.

(Перевод С. Ахметова)

Судя по фольклору, в XII веке до н. э. молодые китайцы не ломали голов, как советовал мудрец Птахотеп, над непостижимостью девичьей души. В популярной песенке царства Шао поется:

Здесь листва зеленая густа.

Яшмою — девичья красота.

Лучше ты меня не трогай, друг!

Мой передник не для дерзких рук!

(Перевод В. Микушевича)

Один из древнейших китайских поэтов Цюй Юань утверждает:

Кто с яшмой спутает простые камни,

Не отличает преданность от лести, —

Те, знаю я, завистливы и грубы,

И помыслы мои им непонятны.

(Перевод А. Гитовича)

Весьма ценили яшму и в соседней Корее. «Лицо ее было прекрасно, как белая яшма с горы Цзиншань», — читаем мы в средневековой новелле. Смысл похвалы девичьей красоте заключается в том, что в глубокой древности на горе Цзиншань была найдена белая яшма. Месторождение оценивалось дороже пятнадцати городов.

В романе «Записки о добрых деяниях и благородных сердцах» (имя автора не сохранилось) яшмовый перстень с жемчужиной является чудесным талисманом. Он принадлежит яшмоподобной красавице и свидетельствует ее высокое происхождение. О перстне говорят: «Да ведь это же белая яшма с горы Куньшань, а жемчужина добыта очень глубоко в море. Наденешь этот перстень зимой — станет тепло. А ночью темной от него исходит яркое сияние. Эта драгоценность принадлежит, конечно, не простой семье!» Под горой Куньшань следует понимать горную систему Куньлунь в Китае, где, по восточным преданиям, в яшмовом дворце на берегу Яшмового озера пребывает богиня Запада Сиванму. По-корейски Яшмовое озеро называется Яочи. На берегу растет персик бессмертия, около которого собираются и отдыхают бессмертные.

В романе «Записки о добрых деяниях…» очень много яшмы и других самоцветов. Герои видят во сне яшмовых единорогов, носят драгоценные пояса, отделанные яшмой. На этих поясах, по корейским обычаям, прикрепляются яшмовые дощечки с указанием должности и звания. То и дело в романе встречаются яшмоподобные красавицы, украшенные семью драгоценностями. Этот традиционный корейский набор состоит из золота, серебра, жемчуга, яшмы, агата, коралла, хрусталя.

Яшму знали в Египте наряду с лазуритом и бирюзой. На древнем папирусе начертано:

Грузно свисают плоды

Яшмы краснее.

Листья под стать бирюзе,

Лоском поспорят с глазурью.

(Перевод В. Потаповой)

В античные времена на яшме вырезали различные изображения, о которых мы поговорим позже. Они назывались геммами и были так прекрасны, что вдохновляли поэтов на стихи:

Пять коровок пасутся на этой маленькой яшме;

Словно живые, резцом врезаны в камень они.

Кажется, вот разбредутся… Но нет, золотая ограда

Тесным схватила кольцом крошечный пастбищный луг.

(Перевод О. Румера)

С пестроцветной яшмой сравнивали японские поэты радужные искры, вспыхивающие на солнце в капельке росы:

На лепестках осенней хагги в поле,

Куда выходит по утрам олень,

На лепестках

Сверкает яшмой дорогою

С небес упавшая прозрачная роса…

(Перевод А. Глускиной)

«Цветные кремни, ежели хорошей окраски; то не называются больше кремнями; но получают имена некоторых редких камней, то есть красной называется уже тогда Порфиром, а жолтой и пестрой Ахатом». Эти слова М. В. Ломоносова взяты из научного трактата «Первые основания металлургии, или рудных дел». Великий ученый был поэтом, но, к сожалению, в стихах цветные камни упоминал очень редко. Ну что ж, будем читать трактат как поэму: «Хрусталь не много подобен дорогим камням, а имянно зеленой Изумруду, жолтой Топазу, вишневой Аметисту».

Современником Ломоносова был царь песнопений Саят-Нова, которого армяне, грузины и азербайджанцы считают своим поэтом. В стихах Саят-Новы самоцветы с одинаковой щедростью употреблялись для построения метафорических рядов и по их прямому назначению — для украшения возлюбленной. Вот строки, где поэт очень точно упоминает морион, кварц черного цвета:

Ты — роза, фиалка блаженных долин,

Пера на короне бесценный кармин,

Похищенный в царских таможнях муслин,

Глаза твои — темный хрусталь, назани!

(Перевод А. Тарковского)

Вот строки, окрашенные в кроваво-красный цвет:

Протянул я руку, уколола, злючка, словно ежевика!

Кровь на пальцах проступила наподобье лала или сердолика.

(Перевод В. Потаповой)

И даже горькие, безнадежные стихи Саят-Нова освещал блеском драгоценных камней:

Как в золотом ларце хрусталь граненый,

Я красовался, славой упоенный.

Теперь я говорю, смятенный:

«Башка твоя набита камнем, что ли?»

Саят-Нова погиб в 1795 году при захвате Тбилиси персидскими головорезами. Его самоцветную эстафету подхватили молодые литераторы. Русским поэтам помогало то, что во время дворцовых приемов они видели многочисленные предметы обихода, изготовленные из драгоценных камней. Стены и колонны дворцов тоже отливали золотом и самоцветами. Все это богатство добывалось в основном на Урале, который в древности называли Рифеем. Поэтому Г. Р. Державин с полным правом писал:

Рифей, нагнувшися, в топазны, аметистны

Лил кубки мед златый.

В. И. Майков написал ироикомическую поэму «Игрок ломбера» (1763 г.). Ее герой Леандр на собственном опыте убеждается в том, что воздержанность лучше азарта. В поэме упомянут пироп, который поставлен рядом с золотом: