Бес. В Москву И Обратно - [8]

Сейчас болтики и гайки с кусочком бинта или белой ленты так же помогали нам прокладывать тропу меж аномалиями, детектор все больше сбоил — верный признак того, что мы забираемся все глубже в Зону. Рыжий лес надвигался неотвратимо и уверено. У меня появилось гадкое чувство, будто кто-то следит за нами. Видимость была скверной, хотя, выйдя из болотной трясины, мы постепенно сменили неяркий свет на более уверенный свет фонарей, тем не менее — ночь не лучшее время для человека, а уж в Зоне и вовсе опасное. Я чувствовал, как кончики пальцев покалывает под защитными перчатками. Нечеловеческий разум был соперником нам, изломанная логика которого приводила в ужас бывалых бойцов. Либо контролер, либо кровосос, час от часу нелегче. Я постарался очистить разум от всяких мыслей, чтобы тварь потеряла наш ментальный след. Я видел, что поступь Лемура становится более неуверенной, он, несмотря на неопытность (а неопытность ли?) чувствует враждебность разума Зоны.

У границы «поля» и Рыжего леса мы резко забрали вправо. Ментальный «захват» ослабевал. Я видел, как все легче и легче давался парню каждый новый шаг. Это могло означать, что нам снова повезло, а могло — что мы топаем прямиком в расставленную ловушку.

Я никогда раньше не был в этих краях, поэтому мы замедлились еще больше, подолгу вымеряя каждый шаг, любое неосторожное или неосмотрительное движение могло стоить нам жизни. Бывалые рассказывали разное… и про стекловидную массу, прессовавшую внутренности, и про бескрылых фантомов, будто у них обязательно должны быть крылья; в общем много всего, много легенд и слухов ходило.

В Зоне никогда нельзя расслабляться, думать, что ты счастливчик и баловень судьбы. Зона возьмет свое — рано или поздно. И те, кто пренебрегает этим утверждением — долго не живут.

Когда уже темнело, на горизонте замаячил полуразрушенный блок пост на границе Припяти. Еще в 1986 город был закрыт после выброса, но, сколько не мыли его мостовые, все равно фонят нещадно. Мы приняли антирад, теперь он требовался все чаще, я почти физически чувствовал это.

Лемур сказал, что нам лучше всего остановиться на ночлег на деревьях, я очень удивился такому экстравагантному подходу, но парень пояснил.

— Знаешь, за что мне дали эту кличку? Первая моя ходка в Зону считалась безопасной. И ничего не представляло угрозы, трехдневный переход, так сказать, знакомство с местными красотами. Так вот, мне не захотелось спать на сырой земле, я забрался на раскидистое дерево, и пристегнул себя ремнями. Утро выдалось скверное, когда я спустился с дерева — все мои товарищи были мертвы. По дороге назад я встретил сталкеров, которые видели, как черные псы расправились с небольшой группой новичков… с той группой, в которой я был. Я рассказал им, как мне удалось избежать смерти — вот они и прозвали меня Лемуром.

— Забавно. Что ж я думаю, интуиции стоит доверять.

Ночевать на дереве было весьма неудобно, зато можно было расслабиться перед очередным выбросом, который предсказывали завтра. Во-первых, летающих тварей в Зоне не водилось, если не считать «комариков» на болоте, а, во-вторых, остальные тоже не особо были приспособлены к лазанью по деревьям. Ну, кроме, пожалуй, Химеры. А про нее-то как раз ничего известно, не было. Только то, что от нее нас бы уж точно не спасло ни дерево, ни даже танк, если бы мы захотели потягаться с этим порождением Зоны.

Не стоило вообще-то ее вспоминать. Непостижимая логика. Еще более изломанная, чем у контролера, желание играть с людьми, пока они не выходили из строя, проще говоря, не умирали, именно это, а вовсе не желание утолить голод двигало ей.

Химеру как будто почти никто не видел, наверное, потому, что никому не оставалось остаться в живых, однако Болотный Доктор рассказывал, будто у нее и вовсе два мозга, и ей глубоко наплевать на всех нас, наши проблемы, чувства, мир, а больше всего якобы она злиться, что ей не удается побывать вне Зоны.

Но все это не больше чем легенды, сказания, пересказанные тысячу раз, и, наверное, давно утратившие свой истинный смысл.

Ночь прошла вполне спокойно, если не считать того, что мне постоянно слышались чьи-то шаги и вздохи. Мне не хотелось думать о том, кому они могли бы принадлежать.

Однажды Охотник рассказывал мне одну увлекательную историю, о том, как он натолкнулся на ментальную аномалию. Ничего подобного мне не приходилось слышать раньше никогда. А дело было так.

Собрал он команду, вроде неплохую, пара отмычек, да и то, чтобы перестраховался, надо сказать, потому что так обыкновенно бывает, шел к станции собирать простые бирюльки ничего такого. Как говорится, никаких раритетов. Только говорили ему, что там де какая-то аномалия появилась, какая — никто не знает, для того он и отмычек взял.

И не успели они на поле выйти, как у всех случилось как будто помутнение какое-то. Будто марево колышется вокруг, и тихо: ни собственного голоса не слышно, а тех, кто пытался стрелять — их же пулями и накрыло. А потом будто и не было ничего, и стоит Охотник один возле покосившегося деревянного дома, а в нем его родители, родственники умершие раньше, сестра старшая… сидят за столом, вроде и его ждут. И стол этот такой праздничный, и, будто все они не замечают убогости домишка, и странность самой ситуации. А на столе все по-украински… и огромный котелок ухи из карася. Охотник снял шапку, откуда только взялась? Поклонился им в пояс, да пятится начал, мол, извините, не пора мне еще. Очнулся на КПП, будто и не был нигде, да только с ним нет никого.