В это время в коридоре происходила потасовка не менее зрелищная. Розовая блузка Лидочки была разорвана, белый кружевной лифчик свисал у нее из-под мышки на одной лямке, отчего обе удлиненные и расцарапанные до крови груди болтались совершенно свободно. Марь-Иванна выглядела еще более удивительно. Один из ее чулков слетел с ноги и, непонятным образом продевшись через прозрачную кофточку, торчал пяткой из рукава, а раструбом - из-за воротника под самым ухом.
Казалось, все в редакции обезумели. Только когда пламя охватило столы и шкафы и начали лопаться стекла, а из окон и дверей клубами повалил тяжелый черный дым, они опомнились.
- Пожар! - завопила Марь-Иванна.
- Горим! - еще громче завопила Лидочка.
Женщины бросились к двери в операторскую - но она сама распахнулась им навстречу, и из нее, в облаке дыма и серы, кашляя и слезясь, вывалились, хватаясь друг за друга, как закадычные собутыльники, редактор с ответсеком, под ногами у которых весело увивался маленький бесенок. Впятером все они бросились к выходу - и столкнулись в дверях с административной комиссией, ничего не подозревавшей о последних событиях и как раз степенно входившей в здание редакции. Произошла свалка: Марь-Иванна свалилась на г.Поноса, редактор свалился на Марь-Иванну, Лидочка свалилась на редактора, ответсек свалился на Лидочку, на ответсека свалилась штукатурка, а гг.сопровождающие свалили в неизвестном направлении.
Конец у этой чудовищной истории печальный и радостный. Редакция переехала в новое двухэтажное кирпичное здание. Алеша забросил журналистику и устроился разносчиком пиццы. Волшебную книжку он, не долго думая, подарил наборщице Лидочке - на прощание и добрую память. Как распорядилась она своими законными тремя проказами - осталось неизвестным.
