Бес и Шаман - [85]

Проверить это на практике Седому так и не довелось, хотя порою хотелось. Все новое и необычное вызывало у него, живой, почти научный интерес, несмотря на возраст и опыт.

— И на кой черт мы все это прем? — возмутился Маклер, обращаясь к командиру, но Шутин не отвечал, он отгородился от мира звуконепроницаемым шлемом, и производил расчеты для завершающего этапа своего выдающегося эксперимента. Как никогда он был близок к успеху.

Седой пожал плечами, доставая сухпаек, мол, нечего шефа напрягать, человек науки знает, что делает. Сегодня дежурить молодым не доверили, слишком опасно. Ночью всякая тварь может подобраться.

— Слышь, Седой, как думаешь, чего на нас монстры прут всю дорогу, как оглашенные? Мы же, можно сказать, все свое пребывание здесь защищаем Монолит, а значит, и их от человеческой твари. Конечно, я понимаю, животные не могут быть благодарны, но хоть те, что менталы, почему же нет?

— Не знаю, Маклер, но думаю, испытание это такое. Вроде как, людей мы много на своем веку положили, а путь к Цели не может быть легким, иначе, какая это тогда Цель? У Монолита ведь только для самых достойных есть Путь.

— А может, и нет никакого Пути?

— Может, и нет, — подперев подбородок рукой, согласился Седой, — но тогда, это будет уже не важно.

— Не понимаю…

— Я ведь тоже не прорицатель, но вот смотри, мне уж скоро сорок пять, а что я понял в этой жизни? Да ни черта я не понял. В чем смысл, Маклер? Зачем это всё? Какая у меня Цель? Для чего я рожден? Для чего я убивал людей, сперва на Кавказе, а затем здесь? Мне кажется, я достоин узнать, хоть бы и перед смертью свой Путь. Свое предназначение. Поэтому из всего, что есть в Зоне, я пришел к «Монолиту», поэтому столь фанатично шел под его цветами до сего дня. И теперь я не намерен упускать эту возможность.

— Бред какой-то, — заключил Маклер, снимая противогаз, дабы поужинать, и принять таблетку антирада.

— У каждого есть своя Цель, — заключил Седой, всматриваясь в прибор ночного видения. Очень уж не нравились ему красные силуэты, то и дело снующие в сотни метров от их стоянки. Вроде бы некрупные с псевдоовцу особи, но там, черт их знает. Нужно быть начеку.

Дисциплина у «монолитовцев» была едва ли не такая же строгая, как у военсталов. Но сейчас в отряде Шутина остались не лучшие из лучших, а везучие из везучих. Молодые не проявляли должной почтительности к Зоне и ее подлинным хозяевам. Седой не переставал удивляться их безразличию.

Когда все только-только начиналось, даже в глазах двадцати — двадцатидвухлетних солдат монолита горел другой огонь. Их не интересовали артефакты и денежное довольствие, главным в их жизни был Монолит.

Собственно «монолитовцы» в некотором роде являлись антиподами «долговцев», которые считали Зону и все ее порождение безусловным злом. Нельзя сказать, что сектанты, как их именовали все чаще, считали Зону безусловным добром, но меж ними и «долговцами» все чаще вспыхивали ожесточенные схватки за сферы влияния за кордоном.

Седому процесс борьбы казался естественным. У него не было вопросов, потому что Цель он видел перед собой довольно четко. Руководитель «монолита» всегда оставался в тени, но вызывал у «адептов» уважение и гордость, как ему это удавалось, наверное, лишь Черному сталкеру известно. Философия была проста. Для вояки ничего больше не требовать, чтобы знать, что он находится на своем месте, и каждый день — это тяжелая работа по выживанию собственному и защите Монолита, которая на шажок приближает его к пониманию. И он искренне верил в то, что Путь его не напрасен.

Все-таки вера необходима человеку. Не столько важно, во что он верит, сколько качество этой самой веры. Седой верил искренне, можно сказать, что, кроме «монолита», в его жизни больше ничего не осталось.

По мнению Седого именно деньги «ВЕСКа», а значит его, Шутина, ассигнования столь тлетворно повлияли на молодежь, лишили их главного — идеи, за которую стоит бороться. Но теперь, именно этой безлунной ночью, Зона расставит всех на свои места. Не зря, ох не зря на них столь истово лезло все местное зверье. Что это, если не испытание веры?

Тем временем, Шутин закончил сверку с генеральным планом и присоединился к своим людям, подсев поближе к общему костру.

— Я знаю, — начал он, — сейчас наш отчаянный прорыв выглядит самоубийством и полным безрассудством, но если у нас все получится, запомните — вы все впишите свои имена в историю не только Зоны, но, и, помяните мое слово, в мировую историю! Я начал свои исследования очень давно, это вам известно. Но вам неизвестно главное, к чему привели все эти годы напряженного труда!

Что-что, а говорить Владимир Петрович умел, и делал это виртуозно, его хотелось слушать, особенно молодым, ведь он обещал главное: деньги и известность. А где известность и деньги, там и власть.

— Представьте себе недалекое будущее, где с помощью аномальной энергии, генерируемой здесь, мы сможем пересылать какие угодно товары или другие грузы куда угодно, в любую точку земли! Но! Это еще не все! Побочный продукт исследований не менее интересен, не зря же вы несете на себе все эти артефакты, только подумайте, мгновенная передача огромных объемов информации! Вот что вы несете в контейнерах.