Берлиоз - [60]

Шансы Гектора заполучить директорский жезл и занять таким образом прочное, надежное положение, дающее шесть тысяч франков жалованья, с каждым днем все уменьшались и уменьшались.

В конце концов Гектор был оттеснен. Коварство врагов еще раз восторжествовало над его гением.

V

9 декабря

День сорокалетия Гектора. Дадим его портрет. Вот как его описывает верный д'Ортиг:

«Гектор Берлиоз среднего роста, но хорошо сложен. Однако сидя он кажется гораздо крупнее, вне сомнения, из-за мужественного облика. Черты лица красивы и весьма резко обозначены: орлиный нос, тонкие губы и маленький рот, выступающий подбородок, глубоко посаженные глаза с пронзительным взглядом, иногда подернутые пеленой томной меланхолии; волны длинных светлых волос затеняют уже изборожденный морщинами лоб, хранящий следы бурных страстей, с самого детства волновавших его душу».

Любопытный портрет Берлиоза того времени оставил нам и Барбе д'Оревильи: «Я видел его единожды, но он глубоко меня поразил. Он был еще молод. Взъерошенный рыжеватый блондин, нервозный и угловатый. У него был орлиный нос и странная внешность зверя, каких изображают на гербах. Хмуростью и выражением лица он напоминал льва, снятого с площадки в Тюильри, который с угрюмым видом разрывал змею. И он, безусловно, растерзал ее, но еще больше он уничтожил той мошкары, тех гнусных отбросов земли, что причиняли, согласно басне, страдания царю зверей и которых он мог бы просто презреть. Огромный артист, обуреваемый гневом Самсона против филистимлян, он не остынет никогда в жизни – ни на один день, ни на одну минуту…»

1844

I

3 февраля. Первое исполнение в зале Герца «Римского карнавала»126, и Гектор, как обычно, уплатил дань злословию, подлой зависти и лютой ненависти.

В это время он пишет свой шедевр – «Музыкальное путешествие в Германию и Италию», где остроумие и тонкость состязаются с совершенством стиля. Гектор блещет богатой эрудицией, ему широко открыты области человеческих знаний! Фразы чаруют изяществом, слово – образностью и колоритом127.

Его стройное, глубокое произведение было тут же переведено на немецкий язык и вышло одновременно в Лейпциге и Гамбурге, где каждый считал своим долгом его прочитать, испытывая при этом наслаждение.

И только Франция из-за козней интриганов бойкотировала замечательную книгу.

В ту же пору Шоненбергер издал знаменитый «Трактат по инструментовке», где Гектор «мастерски обобщил свой опыт дирижера и выразил пожелания будущим музыкантам». На прекрасное исследование не было ни одной рецензии, лишь несколько хвалебных откликов в дружественных газетах.

6 апреля

Новый концерт в Комической опере. И снова враждебный прием.

II

В мае открылась Выставка промышленных изделий.

По случаю ее закрытия Гектор вместе с распорядителем пышных празднеств И. Штраусом, замыслил устроить грандиозный фестиваль с выступлением огромного оркестра.

«Его паузы, – предсказывал Гектор, – будут возвышенны, как сон океана, его волнение уподобится урагану в тропиках, его взрывы – громам вулканов. Здесь будут и стоны, и шепот, и таинственные звуки девственных лесов, вопли, мольбы, победные и траурные песни народа с широкой душой, горячим сердцем, необузданными страстями. Его молчание своей торжественностью навеет страх, и самые непокорные умы содрогнутся, услышав крещендо, нарастающее, словно необъятный и величественный пожар!..»

Какой стиль! Воистину им могли бы гордиться лучшие литераторы.

По его плану грандиозный фестиваль должен был продолжаться три дня: сначала концерт под открытым небом, затем бал и в заключение банкет. Небывалое дело – оркестр должен был насчитывать тысячу исполнителей. Как известно, Гектор испытывал отвращение к заурядному, он всегда искал сенсаций.

Но тут возникло непредвиденное препятствие: чтобы организовать подобные торжества, необходимо было добиться разрешения префекта полиции. А высокопоставленный чиновник ответил на прошение Гектора категорическим отказом. Какие махинации послужили тому причиной? Достоверно неизвестно. Возможно, что лицемерный Габенек, враждебный ко всему, что Гектор предпринимал, внушил сему защитнику общественного порядка во время секретной аудиенции мысль об угрозе серьезных волнений. Как поведут себя перед гигантским оркестром тысячи разношерстных и возбужденных слушателей? Начнись беспорядки, сможет ли кто успокоить публику?

А банкет? Из-за него будут запружены Елисейские поля! Какая опасность, да еще в двух шагах от дворца Тюильри!

Искусство значило мало. Вероломный дирижер, которого Гектор с полным основанием не желал подпускать к концерту, бил в точку, делая ставку на страх префекта перед ответственностью.

Итак, полиция сказала: «Нет!» И по Парижу тут же прошел слух, будто грандиозные празднества, задуманные вулканическим композитором, были мертворожденными. Тогда во враждебном стане вспыхнуло веселье: больше холеры там боялись успеха концерта, который мог бы стать легендарным.

Увы, ничто не давалось нашему неутомимому борцу сразу, легко. Для него все обращалось в трудности. Недаром же он твердит: «Чем больше артист, тем больше он должен страдать».

Но Гектор не признал поражения.