Беркуты Каракумов - [51]

Тяжелый, густой, горячий воздух врывается в открытые окна вагонов, но не приносит людям облегчения. Наверно, во всем составе один Назар чувствует себя как рыба в воде — каракумская закалка берет свое, и, главное, так много вокруг любопытного, что о жаре и думать некогда!

Еще на подъездных путях к Новосибирску пошли заводские корпуса, высокие кирпичные трубы с клубами белого дыма, многоэтажные здания. Могучая Обь поразила воображение Назара. Никогда и не видел он такой реки и не представлял, что такие бывают.

Пассажиры общего вагона, в котором ехал Назар, засуетились, потянулись к своим мешкам, чемоданам, баулам, заспешили, будто чем быстрее они соберутся и столпятся в проходе, тем быстрее подойдет поезд к перрону железнодорожного вокзала.

А вот и вокзал!

Никогда прежде не бывал Назар внутри такого огромного здания — лестничные марши словно улицы, а пароду столько, что и не сообразишь, как отсюда выбраться. Будто в водоворот на Амударье попал, и так его закружило, что голова, казалось, вспухла, а глаза разбежались в разные стороны.

— Что, сынок, завертели? — с улыбкой спросил его высокий старик, похожий осанкой на его родного Атабек-агу. — Тут, брат, держи карман и варежку не разевай. Понял?

Назар не совсем понял его, но кивнул на всякий случай.

— Откуда приехал?

— Из Туркмении. Скажите, как мне попасть на улицу Иркутскую?

— На Иркутскую? Да чего проще, садись на трамвай, на «двойку», она и довезет. А по-русски чисто говоришь, молодец!

— Спасибо, — поблагодарил Назар и подумал: «Как хорошо, что прадед обучил меня русскому с детства, — даже незнакомый человек заметил, что я хорошо говорю».

Полчаса отстоял у кассы.

— Сколько стоит билет до Иркутской? — спросил миловидную девушку-кассиршу.

— До Иркутска… сейчас скажу. Девяносто рублей сорок пять копеек.

Назара бросило в холодный пот.

— Сколько?

— Я ведь уже сказала, а если мягким, то дороже — сто тридцать два рубля. Вам какой? Спальный?

— Нет, я стоять буду…

— Двое суток?

— А разве трамвай до Иркутской идет так долго?

— Трамвай? Вы куда едете?

— Я уже приехал, мне нужен билет до улицы Иркутской. Там дядя Коля живет…

Трамвай уже минут десять мчался по городу, а Назар все еще вспоминал, как рассмешил кассиршу и всю очередь…

Нужный дом на Иркутской он нашел без труда, вошел в подъезд и остановился перед железной клеткой, забранной наполовину густой решеткой. «Кто же здесь может жить?» — подумал он удивленно.

— Вам на какой этаж? — раздался за спиной женский голос.

— Квартира семьдесят два, — смущенно сказал Назар, оборачиваясь и видя перед собой моложавую белокурую женщину.

— Семьдесят два — это на шестом. — Женщина открыла дверь железной клетки. — Проходите…

Назар неуверенно вошел. Женщина захлопнула дверь, нажала на стене какую-то кнопку. Назар невольно присел — пол дернулся у него под ногами, и кабина лифта поплыла вверх.

— Небось первый раз на лифте? — приветливо спросила женщина.

— Первый.

А вот и обитая черным дерматином дверь с цифрой семьдесят два.

Назар перевел дух и робко постучал по обивке — косточки пальцев проваливались в мягкое, и стука не получалось. Он постучал сильнее, тишина за дверью — как в родных Каракумах. Тогда он постучал еще сильней — сначала ладонью, а потом уже кулаком…

— Чего тарабанишь? Звонок есть! — Вдруг дверь перед ним широко распахнулась, на пороге предстал паренек его лет.

— Гусельниковы здесь живут?

— Здесь.

— А я могу видеть Гусельникова? — робко спросил Назар, растерявшись от недружелюбного тона паренька.

— Ты его и видишь.

— Ты?

— Я. А что, не похож?

— Мне нужен Николай-ага.

— Слышь, а ты не из Туркмении? — вдруг оживляясь, спросил паренек.

Назар кивнул.

— Так проходи в дом, чего стоишь! Ты верно сын дяди Керима?

— Да.

— Ну ты даешь! Какой молодец, что приехал! — подталкивая Назара в комнату, радовался парнишка. — Меня Сергей зовут, — сказал он, протягивая руку.

— Назар.

— Отец рассказывал про дядю Керима.

Назар кивнул.

— Отец в полете, завтра прилетит. Мама придет часа через два. Располагайся как дома. Может, с дороги примешь душ?

Назар согласно кивнул головой, пристально оглядывая комнату, в которую ввел его Сергей: все здесь было другие, а чем-то напоминало дом. И сразу он почувствовал себя легко, свободно.

Когда пришла хозяйка дома Розия, Назар уже сидел на диване в чистой рубашке, его промытые шампунем иссиня-черные волосы не топорщились вихрами, как прежде, а лежали волосок к волоску, аккуратно причесанные.

Высокая стройная женщина легкой походкой подошла к Назару, крепко обняла его и поцеловала в щеку.

— Вот ты какой, сын Керима! Настоящий джигит!

Голову матери Сережи Розии венчала корона каштановых волос, и в каждом ее движении, во всей осанке чувствовалось благородство натуры, подлинная красота. А глаза у нее были такие же, как у сына, — большие, серые, иногда вдруг голубеющие до василькового цвета, особенно в те минуты, когда она смеялась.

В том, что Розия приняла Назара как своего, не было никакой фальши, ни тени наигранности или ханжества.

Ни сын, ни мать не спрашивали Назара, зачем он приехал и надолго ли.

И Назар был благодарен им за это.

На следующее утро Сергей позвонил в аэропорт.