Беркут - [8]

Я подошёл к стойлу. Жеребёнок протянул мордочку ко мне, будто прося сахару. Я отогнал его и распахнул решётчатую дверь. Он и не подумал выходить. Тогда я боком прошёл в угол и стеганул его прутом по крупу. Жеребёнок заржал и кинулся к выходу. Во дворе остановился, ослеплённый ярким зимним солнцем, сверкающим снегом и свободой. Свободу свою он ещё не почувствовал, но ему, наверное, странно было видеть такой простор после тесного стойла. Он мог скакать в любую сторону, и ничто не смогло бы удержать его.

— Мурад, ну чего смотришь? — крикнул Рахмат, волнуясь. — Дай ему прутиком, чего он стоит-то!

— Ты с ума сошёл. Уволочёт ведь!

— Ты за меня не беспокойся, понятно? — крикнул Рахмат. — Говорят, стегани — значит, стегани. Побегает, побегает да и остынет. Потом заведём на место.

Стегать Звёздку не пришлось. Жеребёнок радостно заржал, туго натянув верёвку, дал стремительный круг по двору, потом задрал хвост и устремился в поле. Рахмат побежал за ним. Быстро бежал, только пятки сверкали, да разве долго пробежишь за эдаким-то дикарём! Рахмат упал, и жеребёнок весело поволок его за собой.

— Мурад! Эй, Мурад! Да помоги же! — заорал Рахмат.

Его голос словно подхлестнул меня. Я бросился вперёд по глубокому следу, который пробороздил своим телом мой друг. Полы пальто путались в ногах, я то и дело падал и зарывался носом в снег. Никогда бы мне не догнать жеребёнка, если бы ему вдруг самому не захотелось остановиться. Наверное, он решил немного отдохнуть, осмотреться. Тут я подбежал и уцепился за верёвку. Он опять понёсся и теперь уже волочил нас обоих. Вначале он скакал здорово, потом стал бежать тише, тише. А потом и вовсе остановился. Видно, всё же тяжело ему было нас с Рахматом тащить.

Вот если бы у нас были колёса, тогда другое дело — унёс бы куда-нибудь в другой колхоз…

— Послушай, Рахмат, отвяжи верёвку, — сказал я. — Может, он сам вернётся в конюшню.

— А если не вернётся?

Вдруг туго натянутая верёвка ослабла. Низко опустив голову, жеребёнок шёл прямо на нас. От страха сердце моё подпрыгнуло и покатилось куда-то вниз. Я крепче обнял Рахмата.

— Сейчас он покажет нам, как объезжать жеребят, — прошептал Рахмат.

— Не бойся: если съест, то первым съест меня! — ответил я сердито. — Сам придумал всё это, и сам же ноет!

Жеребёнок остановился. Звонко заржал.

— Вставай, побежим, — предложил я.

— Хорошо, только первым вставай ты. У меня что-то ноги… отказываются.

Мы лежали очень долго — может быть, целый год. Рахмат носом в снегу, я на нём. И вдруг жеребёнок задышал мне в затылок тёплым воздухом. Даже щекотно стало. Я тихонько открыл один глаз. Жеребёнок, видно, ничего плохого и не думал, просто с удивлением смотрел на нас.

— Давай, Рахмат, встанем вместе, разом?

— Давай.

Мы медленно поднялись, Жеребёнок помотал головой и отступил на шаг. Рахмат осмелел, достал из кармана кусочки сахару и протянул ему.

— На, Звёздка, полакомься.

Увидев сахар, жеребёнок подался вперёд и, вытянув шею, слизнул белые подушечки.

Рахмат опять полез в карман. Протянул руку и попятился. Жеребёнок послушно пошёл за ним. Видно, очень уж понравился ему сахар, даже не понял нашей хитрости. Зашли в конюшню. Он не задумался и перед решёткой. Я захлопнул дверь. Словно гора с плеч свалилась.

— Подожди, верёвку-то мы не сняли, — спохватился уже на улице Рахмат и побежал обратно…

— Не получается, — сказал он упавшим голосом, появляясь в дверях. — Снова, будь он проклят, и близко не подпускает. Лягается.

Рахмат помолчал.

— Попробуй ты, Мурад, — сказал он робко.

И тут же его глаза-пиалки стали ещё больше: недалеко от конюшни появился Кабул-ата.

— Всё! Попались! Теперь прогонит и близко к лошадям не подпустит! — Рахмат решительно забросил верёвку в сарай. Закрыл дверь и уселся на пороге.

— Садись тоже, — сказал он тихо. — Семь бед — один ответ.

— Ие, Рахмат, что это ты весь в снегу? — спросил Кабул-ата.

— Это… это мы в снежки играли…

— Г-мм… в снежки… Ну-ка, дай мне пройти…

Рахмат отошёл в сторону. Дед вошёл в конюшню и сразу увидел верёвку. Он потянул её — жеребёнок заржал.

— Это ещё что такое?

— Мы хотели… хотели, чтобы он свежим воздухом подышал, — ответил я.

Дед метнул на меня сердитый взгляд, подошёл к Звёздке. Снял верёвку и кинул в дверь.

— Убирайтесь отсюда.

Мы, как говорит Рахмат, «дали ходу». Только у дома остановились.

— Нехорошо вышло, — вздохнул Рахмат. — Пойдём извинимся, может, не будет сердиться.

— По-моему, лучше завтра пойти. Тогда у него злости будет поменьше.

— Пожалуй, правильно, — сказал Рахмат. Подумал и добавил: — Только вот не до конца довели дело. А жеребёнок уже привык было к нам…

— Если дед не будет сердиться, может, и доведём дело до конца. А вообще, мой папа говорит, что начатое дело всегда надо доводить до конца.

— Мой тоже…

На другой день мы опять пришли. И Кабул-ата встретил нас, как будто ничего и не случилось. Уходя на обед, он погрозил пальцем:

— Без меня не выводите. Вот вернусь, вместе выведем его «подышать свежим воздухом».

Мы дождались деда. И Звёздку вывели гулять. Жеребёнок теперь не убегал. А скоро совсем привык к нам.

— Его пока нельзя объезжать, — сказал однажды дед Кабул. — У него ещё кости не окрепли. Ну, а председатель… Председатель согласился оставить жеребёнка здесь, под вашу ответственность. Теперь смотрите у меня…