Берия. Судьба всесильного наркома - [22]

Т. Жвания говорил комсомолке, что на нее "падет ответственность за гибель Пахуланского колхоза, который неминуемо развалится".

Козуа возражала: "Я не только не люблю Гогохия, но даже не уважаю его. Я знала его только как председателя колхоза и, в качестве единственной комсомолки, выполняла всю ложившуюся на меня общественную работу".

Параллельно с этим Козуа рассказала, что Гогохия приставал к ней с объяснениями в любви, с письмами и т. д. Она жаловалась в уком и Наробраз (очевидно, Козуа работала учительницей. — Б. С.), но никто не оградил ее от домогательств Гогохия.

Вскоре начались различные послабления тюремного режима для Гогохия. Его посещали различные, часто неблагонадежные лица. Через них он проводил кампанию за то, чтобы "крестьянство коллективно потребовало его освобождения".

Гогохия послал в Целенджихский РК КПГ телеграмму с угрозой, что "коллективизации угрожает развал, если его не освободят".

Правление колхоза, под влиянием Гогохия, потребовало вызова Гогохия "для выяснения некоторых вопросов". И действительно, Гогохия препроводили в Пахулани под конвоем. Он воспользовался случаем для ведения агитации в пользу "автономной Мингрелии", так как Гогохия примыкал к группировке "автономистов". В расчеты этой группы входит перенесение районного центра из Цаленджихи в Зугдиди, поскольку это должно ослабить остальные районы бывшего Зугдидского уезда за счет одного, главного Зугдидского района.

Наконец, недавно Гогохия вовсе освобождается на поруки, и руки у него совершенно развязаны, как для сведения личных счетов со своими врагами, так и для "автономистской" деятельности. Необходимо принять меры к тому, чтобы в деле Гогохия не примешивались посторонние впечатления и чтобы следствию была обеспечена беспристрастность".

Здесь растратчик и похититель девушки-комсомолки (прямо как в "Кавказской пленнице" — "студентка, комсомолка, красавица") предстает еще и зловредным "мингрельским автономистом", а сам Берия — борцом за девичью честь. Правда, любвеобильность самого Лаврентия Павловича была уже тогда притчей во языцех. Позднее, в 53-м на следствии, ему это припомнили. Тогда Берия признал, что женщин у него в самом деле было много, но что они вступали с ним в интимные отношения исключительно по доброму согласию или, в случае если речь шла о профессиональных жрицах любви, — за деньги по установленной таксе. Десятки женщин, оказавшихся в списках бериевских секретарей, напротив, утверждали, что вступали в связь с Лаврентием Павловичем по принуждению, под угрозой репрессий или вообще были им изнасилованы. Что ж, признаться в бескорыстной любви к поверженному шефу МВД было рискованно — сразу могли взять в оборот как "английскую шпионку" и "заговорщицу". Так что всей правды о любовных похождениях нашего героя мы уже никогда не узнаем.

Талантливый публицист Кирилл Столяров утверждал, что "у Лаврентия Павловича проявилось идиллическое, книжное представление о колхозниках… Голодной, послевоенной деревни он толком не знал, и судя по всему, знать не хотел". Но Берия прекрасно знал деревню 20-30-х годов и не имел никаких оснований считать, что после разорительной войны 1941–1945 годов жить там стало лучше. Он аккуратно поставлял руководству Грузии и Закавказья секретные сводки о настроениях народа.

Надежды на избавление от тягот хлебного кризиса 1928–1929 годов и сплошной коллективизации крестьяне видели в лидерах антисталинской оппозиции. Так, 27 апреля 1930 года чекисты изъяли в Тифлисе до 300 экземпляров троцкистских листовок, где, в частности, утверждалось: "Аппаратная бюрократия захватила власть. Рабочий больше не хозяин своей страны… Даже если пятилетка будет выполнена, это только укрепит строй бюрократии. Рабочие останутся ни с чем. Не нужно поддаваться обману… Сейчас различные части бюрократии, сталинцы, правые, борются друг с другом. Все они, не говоря уже о меньшевистской и прочей сволочи, хотят воспользоваться недовольством в рабочей массе… Сознательные рабочие, глубже усваивайте неисполненное завещание Ленина, чтобы разобраться во всех уловках и маневрах правительственных аппаратчиков… Да здравствует диктатура пролетариата не на словах, а на деле!"

А в Батуме в ночь с 5 на 6 мая распространялись рукописные листовки уже от лица правых: "Трудящиеся. Коммунистическая партия накануне гибели. Уверяем вас, что коммунисты будут скоро уничтожены. Несчастный народ, всюду слышен твой стон. Вы не имеете ни хлеба, ни радости". Листовка была подписана: "Правый рабочий".

Характерно, что оппозиционеры в равной мере поносили как "сталинских аппаратчиков", так и другие, антисталинские течения: правых, меньшевиков и "прочей сволочи". Перед лицом смертельной опасности оппозиционеры обнаружили фатальную неспособность объединиться. Всевозможные "блоки" троцкистов и правых, правых и меньшевиков, дашнаков и мусаватистов возникали только в чекистских головах, но отнюдь не потому, что коллеги Лаврентия Павловича верили в реальность подобных союзов. Просто таким образом можно было охватить гораздо больше "врагов народа" в рамках одной "заговорщической организации".