Берия, последний рыцарь Сталина - [227]

Товарищи, я уверен, что его провокаторская работа в партии началась давно – с первых дней или с того периода, с какого он считает себя членом партии. Наше счастье, что Президиум ЦК мужественно и своевременно, как подобает верным ученикам Ленина и Сталина, оторвал эту мразь от тела партии. История никогда не забудет этого подвига тт. Маленкова, Хрущева, Молотова и Булганина! (Продолжительные аплодисменты.)

Уроки, которые должна извлечь наша партия из этого дела, четко сформулированы в заключительной части доклада товарища Маленкова.

Теперь наша партия, еще теснее сплотившись вокруг ленинско-сталинского Центрального Комитета партии, сплоченными рядами пойдет по намеченному Лениным и Сталиным пути – к коммунизму. (Продолжительные аплодисменты.)

Хрущев. Слово имеет товарищ Байбаков.

Байбаков. Товарищи, вот уже третий день на Пленуме Центрального Комитета нашей партии приводятся факты, вскрывающие отвратительное лицо Берия, политического авантюриста и карьериста, пролезшего к руководству.

В связи с разоблачением этого авантюриста мне хотелось бы в дополнение к выступавшим товарищам добавить некоторые факты из деятельности Берия.

Я целиком и полностью согласен с оценкой, данной авантюристу Берия тт. Малышевым, Завенягиным и другими товарищами, в части отношения Берия к людям и к решению производственных вопросов.

Хамство, надменность, издевательство над людьми, унижение достоинств человека – вот характерные черты поведения этого разложившегося человека.

Зная Берия по совместной работе более 10 лет, я не помню случая, чтобы какой-нибудь разговор по телефону или при личной встрече проходил в спокойных тонах. Как правило, он любил выражаться нецензурными словами, оскорблял словами вроде таких: «переломаю ноги», «переломаю ребра», «посажу в тюрьму», «пойдешь в лагерь», «свалю с вышки, на которую ты забрался», и так далее. (Смех в зале.)

Голос. С какой вышки?

Байбаков. Министерский пост он называл вышкой.

К сожалению, такие эпитеты отпускались не только в адрес министра нефтяной промышленности или его заместителей, но и в адрес других министров и руководящих работников, несмотря ни на их возраст, ни на положение. Как правило, после таких разговоров тобой руководит не вдохновение к работе, а страх за завтрашний день.

Все наши крупные инициативные вопросы, как правило, встречали недовольство, так как они исходили не от него, и, как правило, в этих случаях находились какие-либо придирки, и документ возвращался обратно в министерство для так называемого исправления и доработки. Таким образом, к нему шел новый документ, начинающийся словами: «В связи с вашим указанием…» или «По вашему поручению…». Только такие документы принимались им к рассмотрению.

У двурушника Берия вызывало большое негодование, когда я пытался посылать письма в адрес товарища Сталина или ряду других руководящих работников ЦК или Совета Министров. Он не мог терпеть, когда секретари областных комитетов партии, секретари центральных комитетов компартий республик обращались к товарищу Сталину с жалобой на недостатки в работе нефтяной промышленности. Но обычно доставалось мне. Особенно крепкие эпитеты через меня по телефону сыпались руководителям партийных или советских организаций областей или республик.

Я не могу сказать, что вопросы им не решались. Это было бы неправильно. Но решение этих вопросов проходило, как правило, в нервозной обстановке, грубо и нетактично. Правильно говорил товарищ Завенягин, что решение вопросов Берия осуществлялось главным образом канцелярским способом или по звонку, без внимательного личного изучения вопроса с вызовом заинтересованных лиц. Как правило, Берия редко принимал народ и выслушивал наши просьбы и предложения, Достаточно сказать, что мы попадали к нему в кабинет 5–6 раз в год, а за истекшие полгода я был у него всего два раза по одному и тому же поручению. Надо сказать, что мы и сами не горели желанием попадаться ему на глаза (смех), так как знали, что из кабинета выйдем шатающимися или разбитыми.

Берия – настоящий двурушник и лицемер. Для него нет ничего святого, ничто для него не являлось авторитетом.

Хочу остановиться на одном факте, характеризующем Берия в этом отношении. В феврале текущего года он вызвал меня и дал поручение по разведке и организации нефтяных месторождений в северной части Каспийского моря, при этом он сказал, что это дело большой важности и что этим интересуется лично товарищ Сталин.

Работа эта нами была выполнена и представлены предложения на предварительное рассмотрение Берия. Как и следовало ожидать, за выполненную работу мне был сделан выговор и приказано переделать мероприятия в сторону резкого усиления работ в указанном мною районе. При этом с его стороны велась агитация за необходимость развития добычи нефти на морских площадях.

Наконец, был представлен и такой вариант, который устраивал авантюриста Берия. Однако этот проект не был представлен товарищу Сталину в связи с его смертью. Буквально через 5–6 дней после смерти товарища Сталина раздается звонок. Он с надрывом в голосе буквально заявил следующее: «К черту авантюристический план Сталина. Выбрось или сожги все документы по разведке на нефть в Каспийском море», – и повесил трубку.