Березонька - [44]

Но долго терзать себя Норшейн не умела. Прежде всего старалась освободиться от изнуряющих переживаний. Страдать некогда и неумно. Жизнь так хороша и так коротка, что тратить ее бесценные мгновения на разного рода муки — преступление.

— Что бы такое натворить? — неожиданно для себя произнесла Анна Арнольдовна.

Блеск ее глаз не понравился Евдокии Петровне:

— Что-то вы колючая сегодня, прямо вас не узнаешь.

— Ошибаетесь. Не колючая, а решительная. Мне бы капельку вашего счастья, Евдокия Петровна, и была бы я тише воды, ниже травы.

Коростенская ладонями погладила брови, одновременно и правую и левую:

— Чужой каравай всегда кажется толще.

— Ага, значит, правда, что у вас нелады с мужем! Давно поговаривают. Шила в мешке не утаишь!

— Сплетня обыкновеннейшая. Стоит ли ее повторять?

— Умные женщины, Евдокия Петровна, сплетни не повторяют. Они их выдумывают.

Быстрыми шажками Норшейн прошлась по учительской, у зеркала задержалась, повертелась, с наслаждением погладила бока:

— Ужасно полнею. Некоторые умеют держать брюхо в голоде, а я не могу.

Прикрыв руками порозовевшие щеки, зевнула, отыскала в зеркале глаза Евдокии Петровны и улыбнулась.

Вынырнувшее из облаков солнце позолотило пушистые черные волосы Анны Арнольдовны. Глядя на нее сбоку, Евдокия Петровна вдруг обнаружила в ее профиле что-то от хищной птицы. Виноват ли в этом был нос с горбинкой, или неожиданный поворот головы, или еще что-то смутное, неосознанное, но сходство, несомненно, существовало. Коростенской стало неприятно, и она отвернулась.

Между тем в самом низу лестницы, у доски объявлений, Давида Исаевича остановил плакат, который жирным шрифтом извещал, что репетиция хора отменена. Почему? Это Давид Исаевич узнал тут же. Парни индустриально-педагогического факультета и девчата с факультета учителей начальных классов на спевку не явились. Отчего бастуют они, тоже выяснилось. Ребята контрольную пишут: высшая алгебра. А у девушек — коллоквиум по естествознанию.

Давид Исаевич сжал кулаки: на каждом шагу помехи, и все — неожиданные. Осточертело такое отношение. Совсем не считаются основные деканаты с факультетом общественных профессий. Можно ведь было посоветоваться, в расписание заглянуть — не вторгаться агрессорами. А теперь что придумаешь? И почему непременно работать вразброд? Такое впечатление, будто многим в институте факультет общественных профессий кажется ненужной, даже вредной выдумкой. Впрочем, и Давид Исаевич на первых порах так думал. Педагогический институт готовит учителей, ну и пусть это делает подобру-поздорову. На кой черт учителю вторая профессия?! Ан нет, оказывается, нужна. Большинство молодых учителей посылают работать в деревню, а деревня ждет, что молодые специалисты — учителя, врачи, агрономы, механизаторы привнесут в деревенскую жизнь и духовные начала, высокую культуру. Во всяком случае, что касается учителя, то вовсе не лишне, если он, помимо прочего, еще и режиссер, и хореограф или музыкант. Нет, факультет общественных профессий — не пятое колесо в телеге. Он очень даже здорово помогает всестороннему развитию будущего специалиста.

Все это пронеслось в голове Давида Исаевича, пока он рассматривал объявление об отмене спевки хора. «Провалимся мы на городском смотре самодеятельности, — думал Давид Исаевич. — Хороший хор — половина успеха. А тут — свои же палки в колеса часто ставят». Он смотрит на часы: ничего, в театр успеет еще, не опоздает. Прежде всего надо добиться, чтобы ректорат что-нибудь предпринял для укрепления авторитета факультета общественных профессий.

Дверь приемной ректората, обитая черным, словно бы изъеденным оспой, дерматином, сверкала яркими строчками головок гвоздей по краям и диагоналям. Без стука открыл ее Давид Исаевич. Нарушая субординацию, он шел прямо к ректору. Он знал наперед, что проректор ему не простит такого небрежения к его персоне. Было бы лучше сначала толкнуться к проректору, но с ним Давид Исаевич уже несколько раз обсуждал вопрос, но так и не решил ничего. А хотел Давид Исаевич немного: чтобы выделили один день в неделю всецело в распоряжение его факультета. Не полный, разумеется, а его вторую половину, после окончания академических занятий, чтобы в эти считанные часы никому не позволяли, кроме отделений факультета общественных профессий, занимать аудитории, учебные кабинеты, актовый зал. Просьба Давида Исаевича всегда вызывала снисходительные улыбки. Горячась, как обычно в таких случаях, и не замечая, что он преувеличивает, Давид Исаевич старался сейчас доказать ректору, что это единственный выход из создавшейся ситуации. Молодой ректор почувствовал, что самолично не преодолеет упорства Давида Исаевича, и пригласил на подмогу проректора.

К концу разговора рубашка Давида Исаевича была мокрая от пота. В кожаных креслах Давид Исаевич каждый раз, приходя сюда, чувствовал себя неуютно. Нынешний же, экспромтный визит в ректорат оказался труднее всех. Хотя начальники и пообещали пойти ему навстречу и по возможности удовлетворить его требования. Давид Исаевич вдруг задумался: может, в самом деле факультет общественных профессий слишком много места занял в институте?..