Береза, белая лисица - [2]

Но терпения сидеть на месте хватило только на сутки. А как они провели ночь... Спать легли как можно дальше друг от друга, даже по разным берегам ручья: мало ли - вдруг кто-то застонет или закричит во сне. А механизм катастроф, очевидно, строго локален, так что погибни один из них - другой останется жив.

Гуров долго не смыкал глаз: больше всего ему хотелось бы уснуть, слыша рядом спокойное дыхание другого человека, оберегая его - и одновременно оберегаясь им. Он не заметил, когда забылся, но вскоре проснулся оттого, что его плеча что-то коснулось.

Гуров вскинулся, едва не крикнув, но тут же Лапушкин зажал ему рот ладонью. Александр, еле различимый в темноте, погрозил, напоминая о молчании, а потом, улегшись рядом, повернулся на бок, лицом к Гурову. Очевидно, и ему стало невмоготу в одиночестве. Тогда Гуров немного успокоился и вскоре крепко заснул до утра.

Добраться до леса оказалось не просто. Стоял разгар того времени, которое на Земле называется летом, а здесь Гуров окрестил эту пору "паршивой жарой". Обливаясь потом, Гуров и Лапушкин больше трех часов месили ногами фиолетовый песок, а лес по-прежнему оставался далеким. Гуров уже начал было опасаться, что это не более чем мираж, когда вдруг начался бурый кочкарник, по которому идти оказалось легче. А там и лес ощутимо приблизился, нагрянул, надвинулся и расступился.

Лимоннолиственные деревья давали узорчатую тень. Разогретые солнцем стволы обильно сочились горько пахнущей смолой. Деревья кругом были одной породы и все оказались густо усыпанными ананасиками, так что зря, выходит, Гуров и Лапушкин запаслись ими. Можно набрать этой вегетарианской пищи и через некоторое время все же вернуться к "Волопасу". Ракета, конечно, безнадежно повреждена, но вдруг еще цел радиомаяк, можно вытащить шлюп-разведчик и облететь планету в поисках местной цивилизации. Вдруг да повезет?! Вдруг да отыщутся какие-нибудь завалященькие собратья по разуму, а то и не совсем завалященькие: с развитой цивилизацией и готовыми к употреблению космическими кораблями... Только бы вернуться на Землю! Космос, который в течение всех пяти лет работы в нем казался Гурову полным неисчерпаемых тайн, вдруг сделался тошнотворно-однообразным, сконцентрировавшись в этих бурых травах и лимонно-желтых листьях. Тайны космоса и его безграничность, оказывается, имели смысл лишь постольку, поскольку на своем более или менее определенном месте в этом космосе поскрипывала вокруг собственной оси старушка Земля и всегда оставалась перспектива возвращения на нее. Без этого космос оказался ненужным.

Гуров очнулся от дум, поднял голову. Перед ним лежала небольшая полянка. Он помедлил и шагнул на нее. Гуров сейчас был рад, что Лапушкин отстал и бредет поодаль, задумчиво касаясь стволов, липких от смолы. Может быть, в тишине таится опасность... Но все вокруг дышало покоем. Трава доходила до щиколоток и никакой угрозы, кажется, не представляла.

Гуров наклонился, чтобы рассмотреть цветок с прозрачными, трепещущими лепестками, и в это время...

- Берегись!

Он уже настолько привык, вернее, приучил себя к тому, что человеческий голос не может, не должен звучать здесь, что слух не сразу воспринял крик Лапушкина, мозг не сразу понял, что означает этот крик. Но тренированное, постоянно готовое к опасности тело отреагировало точно и быстро. Гуров прыгнул вперед, перевернулся в воздухе, мгновенно заключив окрестности в кольцо взора.

Никаких неведомых чудовищ он не увидел. Трава на полянке по-прежнему мягко колыхалась. Но Гуров, падая в эту траву, успел поймать взглядом, как медленно и бесшумно тает меж деревьев силуэт Лапушкина, и долго, долго, казалось, плавал в воздухе его прощальный взмах.

Дни и ночи он размышлял над загадкою гибели друзей Чтобы проверить одно свое предположение, вынул из кармана куртки коробочку кают-диктофона, положил на землю, отошел на двенадцать шагов и задействовал звук. Собственный голос показался ему чем-то диковинным, но ничего т а к о г о не произошло. Значит, здешняя нежить предпочитает живую добычу. Однако же существует, черт побери, какая-то разгадка! И он начал по привычке перебирать в уме первые попавшиеся слова, надеясь зацепиться за любое звено, что вызволит его из беды. Этою игрою с самим собою он прозанимался два дня, пока, наконец, после слов "фонарь" и "метеор" не всплыло в памяти - "Афанеор". Афанеор дочь Ахархеллена. Вождя туарегов из рассказа великого Ивана Ефремова. Постой, постой, не в этом ли превосходном рассказе шла речь о том, что в некоторых местах Сахары обитают духи молчания? Точнее, духи встревоженного молчания - джаддиасы? Гуров старательно припоминал курс "Фантастики в искусстве", которому в Академии уделялось - на удивление и развлечение курсантам - весьма серьезное внимание. Вот когда пригодилось все это! Духи встревоженного молчания... Или о них есть у Гаудио в "Цивилизациях Сахары"? Или в путевых записках Елисеева из "Живой Старины"? Помнится, сам Ефремов описал в рассказе этого замечательного путешественника далекого прошлого, туареги величали его Эль-Иссей-Эф. Как бы то ни было, джаддиасы перелетели, видимо, сюда. В Сахаре, как и здесь, их можно было задобрить лишь молчанием: скажешь слово - и тебя затягивает воронка песка...