Берегиня - [8]

Я менее удивился бы, если б она вдруг заговорила, но того, что случилось в следующую минуту, никак не ожидал. Русалочка поплыла вдоль прозрачной метровой стенки аквариума, и не просто поплыла, а двинулась в каком-то дивном танце, кружась вокруг своей оси и плавно шевеля руками и головой. Танец сопровождался нежным звуком, похожим на звук вибрирующей скрипичной струны на высокой ноте. Берегиня танцевала и пела! Ни дети, ни Людмила, вообще никто еще не видел этого великолепия, и, хотя я был единственным свидетелем, мне вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь сейчас вошел в комнату. Я чувствовал всей душой: русалочка танцевала и пела только для меня!

— Ах ты умница, ах ты красавица, — шептал я.

Будто воодушевленная моими словами, Берегиня стала выделывать еще более замысловатые движения. Ее хвост мелко вибрировал, руки взметывались так пластично, так по-человечески, что было трудно поверить в наличие перепонок между пальцами.

Я невольно обхватил аквариум руками, как бы обняв это маленькое чудо, и вмиг что-то изменилось. Вначале не понял, в чем дело: все поплыло перед глазами, затем будто кто окунул меня в воду лицом. Появились странное зрение и не менее странный слух. Неведомая сила точно уменьшила меня в размерах. Я воспринимал танцующую передо мной Берегиню как равную мне, из моего человеческого мира. Она пела без слов, но я понимал, о чем она поет. Это был рассказ о лесной речке, в которой живет ее племя, скрывающееся от людского глаза, о глубинных зарослях со стайками рыб, о солнечных лучах, отражающихся в воде. Обворожительные, волшебные звуки шли и от стебельков водяных растений, и от мелких ракушек в речном песке на дне аквариума. Улыбаясь, она продолжала кружиться в танце, и мне чудилось, что она кружится не по аквариуму, а вокруг меня. Я был в оцепенении, не в силах отвести от нее взгляда, когда услышал внутри себя нечто, в переводе на язык человека, означающее: «Пока держишься за стенки аквариума, я могу разговаривать с тобой. Не спрашивай, как это у меня получается. Если хочешь общаться, держись за стенки».

Что это? Или я схожу с ума? Разжал руки, и вмиг все стало по местам: я стою, склонившись над водой, а русалочка продолжает свой танец. Угол зрения изменился, и голоса ее уже не слыхать. Опять притронулся к аквариуму — и вновь услышал голос, не голос, а нечто, оформившееся для меня в языковое понятие: «Я научилась понимать тебя. Говори со мной, не бойся».

— Что за чертовщина, — пробормотал я, отшатываясь от аквариума.

Попятился к столу, сея в кресло, обхватив голову. Вот что значит не отдохнуть как следует в отпуск. По сути, только приступил к делу, а, выходит, уже заработался.

В комнату вошла Людмила. Краем глаза я увидел, что русалочка тут же прекратила танец и спряталась в зарослях.

— Что с тобой? Тебе плохо, Виктор? — встревожилась Людмила. — Бледный какой! — Она полезла в сервант за корвалолом. — Пей, — протянула мне мензурку. Плохо соображая, что делаю, я опрокинул лекарство в рот.

— Ну все, все, — успокоил я жену.

— Приляг, — оказала она. — Может «скорую» вызвать?

— Еще чего! — вскипел я, желая чтобы она скорее удалилась, — так хотелось проверить, что это было на самом деле.

— Ладно, ухожу, — виновато сказала она, прикрывая за собой дверь.

В иное время я, возможно, пришел бы в неловкость оттого, что так грубо прервал ее, но теперь было не до оттенков. Я обернулся и увидел, что русалка вновь закружилась в танце. Выходит, и впрямь ей хотелось танцевать лишь для меня. И я тут же дал себе клятву, что никому не расскажу об увиденном — ни жене, ни детям, ни друзьям. Я боялся утратить, расплескать нечто, так щедро обрушившееся на меня, переполнившее меня до краев.

По утрам приходилось следить за тем, чтобы в комнате с аквариумом не оставался кот Ерофей. Дети несколько привыкли к русалочке, потеряли бдительность, и не раз приходилось видеть, как Ерофей, сидя перед аквариумом, жмурит свои хитроватые глазищи.

А тут, как нарочно, то в аквариум ненароком залетел Аленкин мяч, то Валера каким-то образом уронил туда перочинный нож. Но после того, как я однажды застал сына сидящим у аквариума с удочкой и наблюдающим за тем, как Берегиня рассматривает привязанного к леске земляного червяка, не на шутку испугался за русалочку и стал подумывать, не отвезти ли аквариум к себе в кабинет клиники.

Каждый день я теперь выкраивал минуту, когда в гостиной никого не было, чтобы пообщаться с Берегиней. Людмила подозрительно присматривалась ко мне. Ей явно не нравился мой вид, и она то и дело интересовалась, отчего я такой задумчивый, рассеянный и бледный, как Вертер. Я отшучивался. Между тем сослуживцы тоже заметили некоторую перемену во мне, и я забеспокоился: как стряхнуть с себя это русалочье наважденье. Что бы я ни делал, перед глазами стояла танцующая Берегиня.

Вернувшись из клиники, я объявлял Людмиле и детям, что мне надо поработать над историями болезней, и уединялся в гостиной. Для виду разбрасывал по столу бумаги, книги, подходил к аквариуму, притрагивался я его стенкам и, будто распахивая волшебную дверцу, слышал голос Берегини: