Берег мародеров - [43]

Как только лодку пришвартовали, команда строем пошла размещаться на отдых. Обычно нас в таких случаях уводили обратно в камеру, но сегодня погнали в соседний, четвертый док, где стояла «У-21». Требовался народ чтобы снять с электрокара носовое шестидюймовое орудие, только что привезенное из литейной мастерской, и вновь водрузить его на палубе лодки. Ремонт пушки был окончен.

Пока мы надрывались, затаскивая орудие на место, произошел один пустячный случай, оказавший большое влияние на последующие события. Проводив своего друга, командира новоприбывшей «У-27», до его помещения, капитан «У-21» вернулся присмотреть за механиками. Он курил сигарету, что было грубым нарушением правил, однако никто не позаботился указать ему на это. Настал момент, когда все, кто суетился возле орудия, должны были подхватить его и не дать соскользнуть на корпус лодки. Капитан без раздумий присоединился к остальным. Это было похоже на свалку вокруг мяча в регби. Мы пригнули головы и стали толкать пушку каждый от себя, пока наконец станина не оторвалась от палубы и не скользнула в крепежные гнезда. Распрямив ноющую спину и переведя дух, я услышал, как кто-то сказал:

— Горелым несет...

Удушливая вонь тлеющей ветоши окутала нас, потом возле опоры деррик-крана что-то вспыхнуло. На несколько мгновений все замерли, будто в кинопроекторе остановилась пленка, потом один из механиков бросился к пламени и принялся затаптывать его подошвами. Прежде, чем помочь нам поставить орудие, командир лодки выбросил окурок. От него и занялась куча промасленной ветоши. На механике загорелась пропитанная маслом одежда, и командир лодки, сорвав с себя китель, обернул им пылающие ноги пострадавшего. Все, казалось, забыли о самом пожаре, который уже разгорался и ревел. Кое-кто отскочил подальше из-за жара: на причале вспыхнули лужи смазки. Потушив брюки механика, командир швырнул китель на огонь и затоптал его. Все закашлялись от густого дыма, кашлял и командир, гасивший огонь. Я видел капли испарины у него на лбу. Потом ноги его подкосились, командир упал. Один из механиков оттащил его подальше от чадящей ветоши, а двое других окончательно затушили пожар.

Послали за врачом, но командир уже пришел в себя, а все, кто стоял поблизости от огня, похоже, испытывали странные ощущения. Кто-то потерял сознание, но оправился, едва его уложили подальше от места пожара. Мне было трудно дышать, голова кружилась как при легком опьянении, даже Логан пожаловался, что ему как-то не по себе.

Начальник авральной команды приказал перейти в док № 1, чтобы встречать вторую лодку, но Логан бросился к механикам и стал помогать им крепить орудие на станину. Я последовал за ним. Мы оторвались от приставленных к нам сторожей и получили возможность оглядеться. Увы, даже готовые к использованию боеприпасы хранились под палубой, а получить доступ к бронированной тележке, на которой перевозили снаряды, не было никакой возможности.

Охранник снова разыскал нас и повел в первый док. Командир, бледный и задыхающийся, стоял на ногах, а врач говорил что-то об удушье. Авральная команда уже взялась за перлинь, и я увидел черный острый нос вползавшей в док лодки. Мы заняли свои места, и Логан спросил:

— Что это с ним было?

— Какое-то удушье,— ответил я.

— А почему мы тоже задыхались? В чем причина?

Я успел ответить, что в горящем мусоре, судя по всему, было какое-то отравляющее вещество, но тут наш разговор прервала команда. Как только лодка была закреплена в доке, авральный наряд распустили, а нас отвели обратно в камеру.

— Это твоя идея с орудием — чистая чепуха,— сказал Логан, когда нас заперли.

— Думаешь, мы не сумеем достать снаряд?

— Дело не только в этом. Там стоит охрана.

Я вспомнил, что каждую лодку днем и ночью сторожат двое часовых. Одного из них я видел на мостике, а второй стоял на носу. Я кивнул. Беда была не только в том, что отпадала идея с орудием. У нас осталось всего 24 часа на выработку и исполнение хоть какого-то плана. 24 часа, и все это время база будет напоминать улей, в котором кипит paбота. Положение не из приятных. Неудача стоила бы сотен жизней наших соотечественников-англичан. Кроме того, она была чревата серьезным ударом по престижу Британии и могла повлиять на весь ход войны, поскольку мнение нейтральных стран на ее начальных стадиях имеет для воюющих сторон очень большое значение. Я вдруг представил себе четыре громадных корабля нашей атлантической эскадры, как они идут по Каналу, тяжелые и гордые, а перископы лодок, прорвавшихся сквозь конвой из эсминцев, взрезают поверхность воды, и грохочут взрывы, которых никто не ждал, и наши корабли идут ко дну носом вперед... Нет, об этом лучше не думать. Необходимо что-то предпринять.

— Ну? — подал голос Логан. Я принялся стаскивать промокшие ботинки и носки.

— Похоже, придется совершить отчаянное нападение на часовых,— сказал я.

— Когда? Сегодня? — он снял рабочие штаны и полез под одеяло. В тоне его сквозила насмешка.— Нет уж, уволь меня, я лучше посплю.

— Но это последняя ночь! — воскликнул я.— Потом будет поздно.

— База кишит ремонтниками. Ты видел третий док после того, как мы пришвартовали последнюю лодку? Кладовщики уже тогда начали начинять лодку всякими припасами. На это уйдет вся ночь. Вода, провизия, боеприпасы и прочее. Кроме того, к завтрашнему полудню должна быть готова «У-21». Ты сам это сказал. И остальные лодки тоже. Придется выждать. Если мы сбежим из камеры сейчас, каждый встречный будет останавливать и гадать, куда мы идем. А днем, когда приносят чай, на нас никто и внимания не обратит. Подумают, что мы вызваны на авральные работы. Они ведь уже привыкли, что днем мы слоняемся по всей базе.