Берег мародеров - [18]

По отношению ко мне лично он тоже доказал, что не имеет ни малейшего понятия о психологических реакциях человека, привыкшего к уединенному образу жизни. Когда во время боя с торпедным катером я сорвался, он посчитал меня трусом. И чем больше он подчеркивал, что я трус, тем крепче становилась моя решимость доказать ему, что это не так.

Мы пролежали на дне до наступления новых суток. К тому времени, когда отдали приказ продуть цистерны, атмосфера была такой тяжелой, что дышать и впрямь стало больно. Но я уже излечился от боязни замкнутого пространства. Хэлдейн совершенно прав: человек может достичь такого состояния, когда его чувства до того притупляются, что перспектива смерти совсем не кажется ужасной.

Мы высунули перископ. Командир объявил, что горизонт чист, и мы наконец поднялись на поверхность. Люк рубки отбросили, и поток прохладного воздуха хлынул в субмарину. Прежде я как-то даже не отдавал себе отчета, какое это блаженство — дышать чистым животворным воздухом. Каждый из нас получил возможность выйти на платформу у рубки, и, по-моему, никогда еще несколько минут, проведенных на свежем морском воздухе, не доставляли мне такого удовольствия. Лодка шла со скоростью восемь узлов, ее палубы омывало водой, а на носу волны вскипали белой пеной. Это было красивое зрелище. Размытый контур лодки ровно скользил по вздымающимся волнам Атлантики. Ночь была облачная, но слегка подсвечивала луна.

— Мы идем точно на запад,— шепнул Логан.

— Откуда ты знаешь? — спросил я.

— Прежде всего, по луне.

— А зачем им на запад? Ведь с поломанным гребным валом и с одним неисправным двигателем им наверняка придется возвращаться в Германию на ремонт.

— Не очень-то у них сейчас много шансов проскочить проливом, а под водой они идти не могут. Наверное, они попытаются обогнуть Шотландию с севера. А может, у них есть база в Испании или еще где.

Наши охранники, державшиеся очень близко, чтобы не дать нам прыгнуть за борт, если мы попытаемся это сделать, подали нам знак, что мы уже надышались. Лодку сильно качало, и я обнаружил, что спуск по трапу рубки сродни подвигу. Мы вернулись на отведенные нам койки, и впервые с тех пор, как мы взошли на борт, я по-настоящему уснул. Вероятно, меня убаюкал непрерывный ровный стук двигателя.

Когда я проснулся, двигатель уже не работал. В носовом отсеке царила необычная суета. Свесившись со своей койки, я заглянул на нижнюю, где лежал Логан.

— Что такое? — спросил я.

— Не знаю,— ответил он, потом шепотом добавил:— Мне кажется, мы недалеко от северного побережья Корнуолла.

— Откуда ты знаешь?

Вместо ответа он протянул руку, и я увидел у него на ладони большие серебряные часы, которые он всегда носил в кармане брюк. Они были повернуты циферблатом вниз, задняя крышка откинута, обнажая светящийся компас.

— Уже пятый час,— сказал он.— Мы ушли от Кэджуита вскоре после полуночи и почти два часа держали курс точно на запад. В два двадцать мы свернули на север — очевидно, огибая Лэндс-Энд. К трем пятнадцати пошли уже почти строго на северо-восток, а минут пять назад легли в дрейф.

— Как ты полагаешь, что они задумали? — спросил я.— Может, командир передает полученные сведения на другую лодку?

Не ответив, Логан перевернул часы. Задняя крышка щелкнула. Подняв глаза, я увидел, что наш охранник уже встал со своего места на койке чуть дальше по проходу и внимательно наблюдает за нами. Люк рубки все еще был открыт. Если бы нам удалось отнять у охранника револьвер и добраться до рычагов управления балластными цистернами, мы могли бы потопить эту лодку. При распахнутом люке рубки смерть была бы быстрой. Но пока я обдумывал эту мысль, пытаясь вспомнить все рычаги и кнопки, которыми немцы пользовались у меня на глазах, по палубе у нас над головой затопали ноги и находившиеся наверху члены команды стали спускаться в люк. Последним спустился командир, и люк с грохотом закрылся. Я выругал себя за то, что мысль затопить лодку не пришла мне в голову раньше.

Отдали приказ к погружению, и было отчетливо слышно, как вода заполняет цистерны. Из носовой части доносился резкий скрежет, о происхождении которого я понятия не имел. Лодка медленно погрузилась. Наступила тишина. Появившийся из рубки командир взял головной телефон, который висел на крючке в аппаратной, и заговорил в трубку. Голос у него был приглушенный, но я разобрал слова «двигатели» и «отремонтировать». Почти тут же скрежет возобновился.

— Мы идем на юго-восток,— шепнул Логан.

— В таком случае, если ты верно высчитал наше местонахождение, мы стоим носом к берегу.

Он кивнул. Дважды субмарина наталкивалась на дно. Я убедился, что мы движемся, хотя моторы молчали. Что-то вдруг страшно заскрежетало по корпусу лодки позади наших коек, затем последовал еще один глухой удар, и лодка замерла.

Командир повесил трубку телефона и вышел в коридор.

— Порядок, ребята,— сказал он.— Прибыли.

Последовавший за этим сообщением взрыв радости едва не оглушил меня в этом замкнутом пространстве. Матросы поспешно покидали свои посты и в какой-то сумасшедшей гонке проталкивались мимо нашего охранника к рубке. Казалось, лодка опустела в считанные секунды. Охранник револьвером сделал нам знак трогаться. Мы слезли с коек, прошли по коридору и поднялись по трапу рубки.