Берег черного дерева и слоновой кости. Корсар Ингольф. Грабители морей - [21]

— Что же мы будем делать? — спросил Гиллуа, первым прерывая молчание, после того как они отошли от шхуны так далеко, что нельзя было ни видеть, ни слышать их.

— Прежде всего, — отвечал Барте, — надо удостовериться в справедливости известия, доставленного неграми Девису.

— Это цель нашей попытки, и мы скоро узнаем, в чем дело.

— В таком случае, ваш вопрос относится к тому, чего нам держаться, если увидим, что военный корабль действительно остановился на якоре неподалеку от берега.

— Именно так.

— Положение наше очень щекотливо. С одной стороны, мы связаны данным словом не искать спасения в побеге и не открывать крейсерам присутствия «Осы»; с другой же стороны, человеколюбие внушает нам долг всеми средствами бороться с преступлением, невольными свидетелями которого мы были.

— Мы дали слово не подавать сигналов только на море, но здесь…

— Разница очень невелика и, по-моему, не снимает с нас клятвы.

— Любезный поручик, — прервал его Гиллуа, — мои понятия о чести не так непоколебимы, как ваши. Как! Этот человек сажает нас на свой корабль, который занимается торговлей неграми…

— Но он не мог действовать иначе, — перебил его Барте, — его арматор обязан был это сделать по контракту с правительством и только исполнял законное требование главного комиссара в Бордо.

— Положим, что так. Но кто помешал бы ему высадить нас на берегу Испании, в Мадере или на Зеленом Мысе? У него было двадцать средств отделаться от нас.

— Все это не так легко исполнить, как вы думаете. Вы сами слышали, как Ле-Ноэль рассказывал, что на Ронтонаках лежало подозрение в торговле неграми, а при таких обстоятельствах малейшая неосторожность или нетактичность была бы роковой для «Осы». Подумайте же сами, какая это была бы неосторожность — высадить нас на первом встречном берегу и таким образом разоблачить себя в самом начале плавания, которое требует не менее трех-четырех месяцев спокойствия. Вы видели, чего ему стоило только направление к мысу Габон… Я понимаю, что по своему положению капитан Ле-Ноэль обязан не отпускать нас от себя.

— Любезный Барте, можно подумать, что вы защищаете этого торгаша человеческим мясом!

— Нимало… я только обсуждаю меры, которые он принужден принимать в интересах своей безопасности.

— Тем не менее я убежден, что слова, вырванное у нас под угрозою отправить нас на дно морское, не имеет никакого значения даже в глазах самой строгой нравственности. Что касается меня, я не намерен держать его. Как! Воры захватили меня и, приставив нож к горлу, взяли с меня клятву не выдавать их, а я буду считать долгом молчать, несмотря на то, что на моих глазах они будут совершать новые злодеяния! Полагаю, что в таком случае моя же совесть обвинила бы меня как сообщника преступлений, допускаемых моим молчанием!

— Может быть, вы и правы.

— Я совершенно прав!.. Вы, как человек военный, воображаете, будто наше положение имеет; некоторое сходство с положением военнопленных, — отсюда и вся ваша щепетильность; но вам следует представить себе, что мы просто попались шайке разбойников, и тогда ваш рассудок придет совсем к другому заключению.

Сознаю, что всякое ваше слово справедливо и, однако, чувствую непреодолимое отвращение к нарушению слова, данного мною даже разбойнику.

— То есть слова, вырванного у нас насилием, а это совсем иное дело… Во всяком случае, если вы не можете преодолеть вашу щепетильность, предоставьте это дело мне, ведь вы не давали слова препятствовать моим действиям, а я-то уж сумею в данном случае принять меры, соответствующие положению.

— Тише! — прошептал Барте, схватив его за руку.

— Что такое?

— Смотрите и слушайте! — продолжал поручик шепотом, указывая по направлению к реке.

Товарищи остановились и среди неопределенного смутного гула морских волн ясно различили звук весел, исходящий от черной точки, которая скользила по воде в трехстах-четырехстах метрах от них.

— Тут некому быть, кроме Девиса и его людей, — сказал Гиллуа, — но почему вышло, что они не ушли дальше?

— Вероятно, что-нибудь задержало их по дороге; а теперь смотрите, с какою быстротою они уходят вперед.

— По-видимому, они направляются на тот берег; для нас это большое счастье, потому что таким образом мы не попадемся им на глаза.

После этого они молча продолжали дорогу, на каждом шагу вступая в борьбу с трудностями, которые одолевались только тяжелым усилием.

То вставала перед ними непроходимая, чаща кустарников, бамбука и корнепуска, заставлявшая их делать значительные обходы; то вдруг ноги уходили в тянувшееся от реки до самой опушки леса болото, в котором можно двадцать раз утонуть, прежде чем перейти его наполовину. Изредка доносился внезапный треск сухой травы или поломанных ветвей, а потом словно что-то тяжело шлепалось в воду, — это они нарушали покой крокодила, отдыхавшего на берегу.

Иногда же они прислушивались с невольным трепетом к реву львов и пантер, которые, казалось, вызывали друг друга зловещими проклятиями. Не сознаваясь друг другу в своих впечатлениях, оба мысленно задавались вопросом, не безумное ли дело они задумали, пустившись по берегу неизвестной реки, окруженной болотами и лесами?