Бердолька Чарли и Гертруды Богранд - [84]

Чарли снова оказался в Непроницаемом Зале. Он чувствовал жгучую боль. Он задыхался. Будто ослеп. И уже слышал, как рвутся нити.

Нет! Он не сдастся. Они не сдадутся.

В этот миг они были едины. Нужно только сделать… Но ОН не позволял.

ОН заставлял молчать. Проклинал. Требовал остановиться.

Как вдруг будто чёрные воды расступились перед ними. Чарли слышал Гертруду. Он знал: она здесь.

И словно языки пламени объяли их. Чарли услышал ЕГО истошный крик. Он пронизывал тело, причиняя невыносимую боль. Руки обжигало, на них проступали раны Гертруды. ОН вопил, но Чарли и Гертруда не сдавались. Будто раскалённые иглы пронизывали тело Чарли. Изнутри огонь поглощал их, вырывая ЕГО.

Чарли и Гертруда видели ЕГО. ОН готов был разорвать их. Крик разлетелся по Непроницаемому Залу.

И снова боль. Теперь ОН не мог покинуть их. Языки пламени душили ЕГО.

ОН кричал. ОН проклинал их.

И будто чёрные вороны закружили вокруг, впиваясь в НЕГО острыми когтями. Они клевали ЕГО. Истязали тело Чарли. Алые слёзы Гертруды текли из глаз брата. Но он выстоит! Не даст ЕМУ вернуться. Они не позволят.

И снова боль. ЕГО жуткий крик. И стены Непроницаемого Зала теперь горели чёрным огнём.

ОН кричал. ОН вырывался. И золотой купол непроницаемого зала будто тлеющими углями разбивался на миллионы осколков.

Воск сотен свечей стекал к телу мистера Агнуса Гробба.

– Fecit, – прохрипел Чарли. И шёпотом его устами произнесла Гертруда. – Исполнил.

Всё вокруг охватило пламенем.

Где-то совсем близко в безумном танце кружили две белоснежные птицы. И плакала женщина в длинном чёрном хитоне.

* * *

Яркий солнечный свет, отражаясь от радуги, прорывался через открытое окно. Воздух наполнился весенним ароматом распустившихся тюльпанов, лилий, шафрана, нарцисса, кориандра, полыни и мяты. Он смешивался с запахом вишнёвого пирога и булочек с корицей. Можно было услышать жужжание проснувшихся от долгого сна светлячков и воркование голубей на соседней яблоне.

Гертруда приоткрыла глаза.

Её комната. Тёплая постель. «Пылающие жуки» на «Пиратском радио». Она не могла привыкнуть к яркому свету.

Что-то белоснежное прохаживалось туда-сюда. Несколько белых комков переползали один за другим. Тёплые и пушистые. Они мяукали.

– Удивительно. – Она услышала знакомый голос у окна. – Они уже третий раз сюда пробираются. А ведь никто из жителей 66-й улицы не думал, что кот по имени Кот на самом деле кошка по имени Кот.

В ногах у Гертруды ползали белоснежные котята.

– Нужно спешить! – Гертруда хотела приподняться. – Непроницаемый Зал!

– Тише, тише. Всё уже позади.

Тело Гертруды казалось тяжёлым словно камень. Но раны больше не пронизывала острая боль. Голос продолжил:

– Вы с Чарльзом проявили невероятное мужество. И хотя благодарность – самое малое… Я всё же хочу поблагодарить вас.

Гертруда испугалась:

– Чарли! Он там! Эдвард, Кристофер!

– Не переживай, – снова ответил голос. – И Чарльз, и твои друзья – в безопасности. Сейчас вам всем нужно набраться сил. И хорошенько отдохнуть. Булочку с корицей?

– Gradalis! Он в руках…

– Ты снова переживаешь. Я понимаю твоё беспокойство. Но уверяю: Gradalis в надёжном месте. И вы с Чарли по-прежнему можете им распоряжаться. Насколько мне известно, вы многое вспомнили. Это очень важно. Может быть, булочку? Или пирог?

Гертруда вздохнула:

– Так мы справились?

– Более чем!

– Но как? Ведь ОН…

– Ваши души снова были вместе! Бердолька! – радостно прокричал голос. – Детское слово, которое вы придумали, чтобы побороть Самый Большой Страх. Жажда власти, к которой ОН стремился, ЕГО и погубила. ОН осушил Gradalis, но так ничего и не получил. Ведь вы с Чарльзом снова были едины. Как светлое и тёмное. Как две противоположности. Вы боролись так, будто сумели вспомнить, кто вы. Говорят, настоящая любовь – это когда находишь родственную душу. Или же вторую половину своей души. Нет-нет! Я знаю о твоих переживаниях. Прошу: не нужно. Это – лишнее. Вы скоро обретёте воспоминания. Обещаю. – Голос какое-то время молчал. – Мне также известно, что у тебя много вопросов. Но, повторю, в воспоминаниях есть ответы на них. Ваш с Чарльзом поступок стал надеждой для многих. А воспоминания… В том числе и о тех, благодаря кому вы появились на свет… Ты ведь и об этом хотела спросить? Скажу только одно. И ты можешь сердиться на меня бесконечно. Но всему – своё время. Кстати, слушания по Consolamentum перенесли. Так что набирайся сил. Отдыхай. Завтра вам с Чарльзом станет легче.

– Я хотела узнать, – произнесла Гертруда. Её веки казались тяжёлыми. – О пожаре в монастыре. Это мистер…

– Это не вина мистера Агнуса Гробба. Здесь нет ничьей вины. Как поют «Пылающие жуки», «finis coronat opus».

– Конец венчает дело, – повторила Гертруда. Её снова окутывал сон. И она ему поддалась.

* * *

Чарли и Гертруда проснулись на следующий день. Рано утром их разбудил странный треск. Громкий и настырный. Он раздавался в гостиной дома 6/66.

– Ой! – крикнул Чарли, спустившись с сестрой по лестнице на первый этаж, где всё заволокло голубым дымом. Бабушка Матильда не успевала раскладывать разноцветные коробки прибывающих подарков и «молнии»:

– Родные! – Она бросилась обнимать внуков. – Бедные мои. Ещё болит? Да-да. Я очень аккуратно. – Она разрыдалась. – Я ведь не хотела! Не хотела вас отпускать. Но… Но…