Бердичев - [10]
Броня Михайловна. Она показывает свою скромность.
Григорий Хаимович. Молчаливая жена — это клад. (К Миле.) Мой сын, тебе повезло.
Миля. Мне всегда везет… Знаете анекдот?.. «Арон, ты играешь на тромбон?» — «Я нет, но мой брат да…» — «Что да?» — «Тоже не играет». (Смеется.)
Дуня. Люблю одесситов.
Макар Евгеньевич(запевает, все подхватывают, кроме Сумера). «Если на празднике с нами встречается несколько старых друзей, все, что нам дорого, припоминается, песня звучит веселей».
Рахиль(у двери, тихо). Злота, куда ты несешь котлеты? Ведь есть на столе.
Злота. Это твои котлеты, а это мои котлеты.
Рахиль. Вэй з мир… Ведь стыдно перед людьми… Болячка на тебя, ведь перед людьми стыдно.
Пынчик(поет). «Встанем, товарищи, выпьем за Сталина, за богатырский народ, выпьем за армию нашу могучую, выпьем за доблестный флот…»
Рахиль. Я совсем забыла одеть свои медали… В прошлый месяц меня вызвали в военкомат и вручили две медали: «За победу над Германией» и «За доблестный труд». (Достает из ящика медали.) Всю войну я работала ыв пехотном училище. Я мыла на кухне такие котлы. Каждый котел как гора. Но зато мои дети имели лишний кусок каши.
Люся. Мама дай я тебе одену медали. (Цепляет медали на платье Рахили, смеется, целует Рахиль.)
Рахиль(смеется). Ну, Сумер, что ты скажешь? Ну, Пынчик… Ну, дети… Вы думаете, что ваша мама какой-нибудь елд… Какой-нибудь дурак… Ну, Сумер, что ты скажешь?
Сумер. Я скажу, что я уже забыл, ты никогда не будешь знать.
Рахиль. Что мне надо, я знаю, а что мне не надо, я не хочу знать. Правильно я говорю, Пынчик? Ты ж майор, был на фронт, живешь ыв Риге…
Пынчик(с красным от спирта лицом поет). «Выпьем за тех, кто командовал ротами, кто погибал на снегу, кто в Ленинград пробирался болотами, в горло вгрызаясь врагу…»
Злота(ставит перед Вилей котлеты). Кушай, Виля… И вот, пей ситро.
Виля. Не хочу.
Рахиль(Злоте, тихо). Хорошо он тебе сказал, я довольна. (Сумеру.) Она ему дает котлеты, он ей говорит: не хочу…
Виля (тихо). Заткнись.
Рахиль. Чтоб тебе рот вывернуло.
Миля(Рахили). Теща, может, вы к нам подойдете… А то вы где-то ходите… Сядьте рядом со мной и Рузичкой…
Пынчик(встает). Товарищи! Уже месяц, как первый послевоенный 1946 год вступил на нашу советскую землю. И так радостно, что сейчас именно создается счастливая послевоенная семья. За это мы воевали, за это, Рузя, погиб твой отец, за это я имею пять ранений… Рузя и Миля, за ваше здоровье!
Макар Евгеньевич. Горько!
Миля и Рузя целуются.
Рахиль. Ой, вэй з мир. (Плачет.)
Дуня. Ничего, материнские слезы святые.
Рахиль(сквозь слезы). Ой, Дуня, мне так тяжело на сердце. Если б ее отец дожил… Мне так тяжело…
Дуня. Ничего, тяжело, да приятно… Своя ноша — дитя…
Макар Евгеньевич. Горько!
Миля и Рузя целуются.
Виля(исподтишка). Борька!
Миля и Рузя целуются.
Виля. Борька!
Миля и Рузя целуются.
Рахиль(тихо). Болячка на тебя… Мы шрайт «горько!», а он кричит «Борька»…
Виля(смеется). Я Борьку Макзаника зову… Борька!
Миля и Рузя целуются. Люся что-то говорит на ухо Рахили.
Рахиль. Сейчас моя младшая дочка Люся, чтоб мне было за ее кости, устроит концерт.
Люся(поет). Эх, чиш, чиш, чиш, ну-ка, Люся, начинай… «Над страною вьются флаги, украшают дали, нам зажиточную жизнь дал товарищ Сталин…»
Рахиль(аплодирует). Мне за тебя, как она хорошо поет.
Зина. А мама цветет. Ничего, хорошая невеста растет. Двери от женихов не будут закрываться.
Дуня. Хорошая у тебя тюлька, Рахиль Абрамовна. И спирт хороший.
Рахиль. У меня все есть, я умею угостить. Я когда работала в столовой НКВД, так начальник НКВД, товарищ Сниткин, очень любил, когда я накрывала на стол. Я ставила всегда много тарелок. Пусть на тарелке дуля была, но много тарелок. (Смеется.) Вот здесь за стеной живут некие Бронфенмахеры, так прошлым летом они хотели пробить на мою кухню стенку и ходить через меня с помойными ведрами… Но я им дала помойные ведра…
Рузя. Ой, мама, к чему ты это сейчас говоришь?..
Рахиль. Я знаю к чему, моя доченька. Ты только теперь выходишь замуж, а я знаю, почем фунт лиха.
Миля(Рахили). Действительно, мама, непонятно, что вы имеете в виду? При чем тут Бронфенмахер? Мало ли плохих людей на свете, так при чем тут мы, правда, Рузя? (Смеется.)
Рахиль. Я в том смысле, что, когда мы были молодые, у нас была компания. Был этот Бронфенмахер и Капцан, Рузичкин отец, работник типографии, и Велвел Файнгелерент, и Зюня Фарштейндикер… Я всех помню. Так эта Беба меня так ревновала к Бронфенмахеру (смеется), а теперь она говорит: эйжа, но твой муж убит. (Плачет.)
Рузя(сердито). Мама, перестань.
Миля. Действительно. На свадьбе полагается рассказывать анекдоты, а не вспоминать неприятности.
Зина. Сейчас я вам расскажу анекдот про мой муж Сумер. Когда он идет со мной в кино, он всегда спит. Потом на экране выстрелили, он проснулся… Сумер, про что картина? Он говорит: «Мы гейт арайн, мы шлуфцех ойс, мы тит а шис, мы гейт аройс». (Смеется.)
Миля(смеется). Вы поняли, Макар Евгеньевич? Про что картина? Заходят, выспятся. Когда выстрелят, тогда выходят…
Сумер. А я вам сейчас про моя жена Зина спою еврейскую песню… «От ци гехопт ды олте шкробес, ын ыз авек цым тотен аф дым шобес… От а ид а вабеле, отер гройсе цурес, аз зи ыз ашинкерын, тейг зи аф капурес…»
