Бенефис для убийцы - [61]

Стараясь не выдать охватившего его волнения, Станислав, как можно равнодушнее, поинтересовался:

– Вика-то с ней переписывается?

Старик потер пальцем лоб и злорадно сообщил:

– Охладела Ритуха к ней после развода. Этого Олега ей Вика ведь подсунула. Люди говорили, будто Вика сама с ним раньше крутила, а потом Ритке передала – пользуйся! Может, когда Рита с Олегом уже поженились, он с Викторией продолжал встречаться, кто знает? Словом, не знаю, что промеж них вышло, только после дочкиного возвращения ко мне в 83-м, шлюха эта, прости господи, у нас бывать перестала. А до свадьбы, помню, целыми днями тут ошивалась. Секретов меж ними никаких не было, «не разлей вода» были. Да и после свадьбы, знаю, первое время дружили еще…

Разочарованно смерив взглядом опустевшую емкость, Панов хихикнул:

– Слышал бы, какой отлуп моя Вике дала за день-два до своего отъезда к тетке. Я краем уха слыхал через стенку – они на кухне говорили. Вика заявилась вечером, неожиданно, скукоженная какая-то. Мне же интересно, чего это вдруг она заявилась, – прислушиваюсь… Сперва тихо чего-то шептались. Потом Ритка так громко говорит: «Ты что, свихнулась? Мало ты мне жизнь поковеркала». Чего Вика ответила, не слыхал. Только моя тут дверь открыла и говорит: «Уходи, Виктория, уходи…» Та прошла, вихляясь, и мне вежливо брякнула: «До свиданьица, Сергей Николаевич!» А уже с порога Ритке: «Смотри, не пожалей потом, Ритуля…» И дверью как хлопнет. Я, конечно, пытался свою расспросить, что случилось. Да где там! Вот так, корреспондент.

Теперь Станислав передумал показывать фотографию, привезенную с собой. Он уже почти был уверен, что у Саржиной все это время жила Виктория Монина под именем Маргариты. Как это произошло и где теперь настоящая Гвоздкова, приходилось пока только гадать. Чтобы проверить свои выводы, Широков спросил:

– Сергей Николаевич, почему Рита решил уехать именно к вашей сестре, с которой вы отношений не поддерживали, да и она, вероятно, тетку почти не знала?

– Тошно ей тут было после развода, да и я бузил… И неприятности какие-то, чую, были у нее По работе. Так мне как-то и сказала: «Пропадайте вы все здесь пропадом, уеду, куда глаза глядят, не могу больше!» Потом про тетку вспомнила – все же не чужой человек, хоть и не виделись с нею с Машенькиных похорон. Заставила меня Анне написать. Та согласилась. Вот Ритка и уехала. Теперь там так и живет и о батьке не вспоминает!

Панов всхлипнув и посмотрел в окошко.

– А где племянник, Ефим этот, не слышали?

– Я же говорил, что милиция не поймала. Я и Анну спрашивал, когда гостил у нее. Сама она не знает, жив он или нет. По мне, так гадов таких земля носить не должна.

Тут старик смущенно покосился на Широкова и несколько виновато сообщил:

– Вишь ли, дело в чем. Ритка мне незадолго до отъезда проговорилась, что в июне 75-го перед самыми выпускными экзаменами, ее в училище нашел Ефим. Это ведь уже после ограбления было, милиция его ис кала… Ефим интересовался у Риты, куда уехала мать, Анна то есть. Ритка город только от меня знала, но ни улицы, ни дома. Так ему и сказала. Так тот бандюга, вместо благодарности, пригрозил, что прикончит и ее, и меня, если Ритка кому-нибудь проболтается про его появление. Ритка испугалась и все годы этот факт от меня в секрете держала. Так что, может и жив еще, зверюга…

Решив, что глубже копать неудобно, оставаясь в личине «корреспондента», Широков начал прощаться, тем более что прошло уже два часа, а в управлении он обещал быть к обеду.

Панов удивленно захлопал глазами:

– Как же так? Ты ничего не записал про боевые дела мои?

Но Широков искренне успокоил, что встреча эта не последняя, они обязательно еще увидятся и поговорят более обстоятельно.

27 июля. Среда. 13 часов.

Поворот истории показался Широкову настолько неожиданным, что он решил до возвращения к товарищам удостовериться в факте подмены в больнице, где работали обе «героини». Поэтому, выйдя на ближайшую оживленную улицу, он из автомата позвонил в управление и сообщил Никифорову, что задерживается. Не желая пускаться в пояснения, Станислав не совсем учтиво бросил трубку. Затем он поймал подвернувшееся такси и помчался в больницу.

Работник, ведавший кадрами младшего персонала, с удивлением разглядывал красную книжечку, протянутую запыхавшимся приезжим. Потом он глянул поверх очков на предъявителя, представился сам и достаточно доброжелательно поинтересовался, чем может помочь милиции. На провокационный вопрос, работает ли у них Монина Виктория, мужчина подозрительно смерил Станислава взглядом с головы до ног и сказал:

– Гм… по-моему, в первую очередь милиция должна знать, что Монина у нас не работает, поскольку она уже три года как умерла!

Широков на мгновение потерял дар речи и грохнулся на оказавшийся рядом стул. Несколько оправившись or второго за какие-то пару часов удара, Станислав хрипло спросил:

– Не будете и вы Григорий Владимирович, так любезны, рассказать мне обо всем поподробнее. Я недавно приехал и не говорил еще со здешними коллегами по этому поводу.

По выражению лица собеседника было ясно, что говорить ему на эту тему не особенно хочется, да еще в преддверии обеденного перерыва, о чем красноречиво свидетельствовал взор, обращенный к настенным часам. Но Широков не хотел уступать.