Бенефис для убийцы - [35]

– Значит, друг есть, готовый на многое… – задумчиво повторил Широков. – Уж не «высокий» ли Юра этот друг, а?

– И не наводит ли это на мысль, что в тайнике были деньги или нечто, связанное с их получением? – загорелся Свешников.

Ерофеев досадливо поморщился:

– Опять ты, Свешников, в фантазии ударился! Тебе бы книжки для детей писать с завлекательными сюжетами. Все, чем мы располагаем на данный момент, безусловно, интересно, но это явно не достаточно, чтобы создать полную картину.

– Нам более-менее ясна середина истории, связанная с событиями последних дней. Начала же мы не знаем, не знаем и возможных вариантов продолжения. Нас все время вынуждают действовать по уже свершившимся событиям, а это меня более всего беспокоит. В городе преступники или нет – сейчас решающей роли не играет. Чтобы задержать их, надо знать предпосылки и конечную цель, которой они руководствуются. Только тогда можно прогнозировать их дальнейшие поступки, чтобы в какой-то фазе перехватить уважаемую Маргариту Сергеевну и ее напарника или напарников – последнее я тоже не исключаю. Пока же нам отправные данные не известны.

Ерофеев с сожалением посмотрел на коллег.

– Возможно, Петренко что-то прояснит после предъявления ему новых улик? – предположила Червоненко.

– Не думаю, что много, – возразил Широков. – У меня создалось впечатление, что он – простой исполнитель, не посвященный в детали. Хотя кое-что, несомненно, должен знать.

– И все же он присутствовал при вскрытии тайника! – настаивала с горячностью Наташа.

– Ну и что? Он мог видеть предмет или предметы, но не знать их сути.

Наташа всплеснула руками, давая понять, что спорить далее не желает. Ерофеев же кашлянул и сказал:

– Час назад из ЛОМа поступило вот это…

Подполковник положил руку на тоненькую стопочку стандартных листков, пришпиленных скрепкой.

– Здесь показания проводников десятого вагона, в котором ехал «толстый». Проводники опознали пассажира по фотографии, и одна из проводниц припомнила, что тот спрашивал у нее о расположении двух каких-то улиц, но она сама из московской бригады и, естественно, интерес его удовлетворить не смогла. Названий улиц не запомнила, но, ей кажется, что это были фамилии писателей. Также установлено, что «толстый» ехал один. О вещах проводники ничего определенного сказать не могут, но есть рапорт сержанта милиции, дежурившего тем утром на вокзале. Он обратил внимание на «толстого» потому, что у того на безымянном пальце правой руки с отсутствующей фалангой блестел массивный перстень из желтого металла с изображением змеи. Сержант подумал, не числится ли эта вещи среди находящихся в розыске по кражам, но проверять пассажира не стал. Встретил его возле автоматических камер хранения, но без вещей. Коллеги проверили: невостребованных вещей в камерах храпения нет.

Ерофеев протянул документы Червоненко для приобщения к делу. В это время Широков подошел к висящей на стене карте города и принялся внимательно ее изучать, а Свешников высказал одолевавшие его сомнения по поводу отсутствия у «толстого» вещей:

– Странно, что не было хотя бы портфеля или дипломата… Ведь летом даже самое необходимое по карманам не распихаешь.

– Может, вещи были и в камеру хранения он их сдал, да только некто потом их оттуда забрал, зная номер и код ячейки, – заметил Белозеров.

Закончивший свои географические изыскания Широков вернулся на стул, где сидел, и неожиданно выдал:

– Петр Сергеевич, у нас в городе не так много улиц, носящих имена писателей. Я насчитал десять – Герцена, Ломоносова, Радищева, Крылова, Пушкина, Чехова, Короленко, Куприна, Гайдара и Гоголя. Я предлагаю завтра сформировать поисковые группы и основательно «прочесать» эти улицы. Сдается, там мы можем найти самозванного хозяина дома, появившегося на Гоголевской после выезда Гвоздковой.

Ерофеев, да и все остальные, с некоторым недоверием посмотрели на Станислава.

– Я поясню свою мысль, Гвоздкова, когда я сказал ей об этом человеке, не столько испугалась, сколько удивилась. Могу дать 99 процентов, что для нее это явилось неожиданностью. То есть «хозяин» дома явно работал не на эту команду. Значит, он работал на «толстого». Вправе мы такое предположить? Вправе. Ведь «толстый» – не местный житель, теперь это ясно. Почему бы ему не иметь своего человека в городе? А коль это его человек, то «толстый» должен был с ним в первую очередь встретиться по приезду в город. Хотя бы для того, чтобы выяснить обстановку… Проводница говорит, что пассажир интересовался двумя улицами; одна из них, несомненно, Гоголевская. Тогда, что за вторая улица? Опять же справедливо полагать, та, на которой живет его человек, – фиктивный хозяин дома номер восемь!

Некоторое время коллеги оценивали услышанное. Потом Ерофеев откинулся на спинку стула и шумно выдохнул воздух.

– А что… Хоть есть в версии слабые места, но попробовать стоит, ты прав, Станислав. Белозеров возьмет с утра этот вопрос. Людей я выделю.

Наташа попросила предоставить ей «временное убежище» в управлении, чтобы удобнее было допрашивать людей и вообще работать по делу.

23 июля. Суббота. После 22 часов.

Червоненко и Широков медленно шли домой, поеживаясь от неприятного ветерка, пробиравшего насквозь через одежду. Особенно остро это ощущал Станислав в своей рубашке с короткими рукавами.