Бенджамин Дизраэли, или История одной невероятной карьеры - [32]

Политика означала парламент. Успехи в высшем свете породили у Дизраэли уверенность в том, что депутатом палаты общин он станет в ближайшем будущем. Он пишет сестре, что этот момент приближается и наступит очень скоро. Бенджамин всеми силами стремился ускорить развитие событий. Высший свет в сезон 1834 г. стал ареной его активнейшей деятельности. Он посещает балы, обеды весьма знатных персон, где завязывает связи с еще более важными лицами. Ему удается проникнуть в дома знати, причем его выбор останавливается на тех салонах, где в центре внимания политическая жизнь страны. Перечисляя в дневнике длинный ряд высоких фамилий, Дизраэли замечает: «Все говорят только о политике». Это как раз то, что Бенджамину и нужно.

У Дизраэли была своя тактика поведения в этом обществе. Он понимал, что он новичок и чужак для аристократов и крупных политиков, и поэтому больше молчал и слушал, чем говорил. Освоившись с направлением беседы и поняв позиции наиболее важных персон, он выбирал удобный момент и в ответ на чье-либо выгодное для него замечание вступал в беседу. Он был хорошим оратором и рассказчиком, остроумен, логичен в своих рассуждениях, имел неординарные мысли и соображения, излагал их с хорошо дозированным сарказмом и юмором. Корреспондент одной американской газеты, наблюдавший за Дизраэли в свете, позднее вспоминал: «Дизраэли, по моему мнению, был самым великолепным собеседником, каких мне когда-либо доводилось встречать». На одном из обедов Дизраэли познакомился с лордом Линдхэрстом, который ранее был членом консервативного правительства. Лорду было за шестьдесят, Дизраэли ему понравился. У них установились добрые отношения, имевшие благоприятные последствия для Дизраэли. Бенджамин был своим человеком в доме леди Блессингтон, зрелой красавицы, дамы с титулом и с бурным прошлым. Здесь же жил муж дочери этой дамы, граф Д’Орсей, светский лев, денди, законодатель мод, картежник и мот. Всех троих связывала довольно тесная дружба.

Дом леди Блессингтон, которая уже ряд лет была вдовой, являлся местом оживленных встреч многих политических, литературных и общественных знаменитостей. Хозяйка дома покровительствовала Дизраэли, используя свои обширные связи в большом свете, чтобы помочь блестящему молодому человеку делать карьеру. Это было родом своеобразного хобби, которым занимались и некоторые другие дамы. Леди Блессингтон вводила Бенджамина в свет и выгодно подавала его там. Для этого существовало много различных способов.

Однажды в июне 1834 г. Дизраэли присутствовал на обеде в доме Блессингтон. На обед был приглашен и видный государственный деятель лорд Дарем. Когда он появился, с ним стали беседовать те, кто его знал ранее, но хозяйка в нарушение обычая не представила гостю никого из тех, кто с ним до этого не был формально знаком. Это отступление от этикета было умышленным, чтобы обеспечить психологическое преимущество Дизраэли. И действительно, Дарем, обратив внимание на не совсем обычного гостя, попросил хозяйку познакомить их. На это и был салонный расчет. Затем, когда началась общая беседа, она направляла ее сама и подвела к теме, на которой ее протеже мог особенно эффектно блеснуть. Здесь она как бы невзначай спросила мнение Дизраэли, и нити беседы тем самым были переданы в его руки. Бенджамин начал говорить, обращаясь к хозяйке, но говорил он о том, что интересовало Дарема, и высказывал интересные мысли и аргументы, подкреплявшие и развивавшие мысли достопочтенного лорда. «На лорда Дарема это произвело сильное впечатление», — замечает один из участников вечера. Так Дизраэли был «подан» влиятельной личности, что ему и было нужно. Дизраэли заинтересовал Дарема настолько, что он сам вскоре приехал к молодому человеку, хотя и не застал его дома. В июне Бенджамин, ссылаясь на леди Блессингтон, писал сестре: «Мои перспективы в отношении политики хороши, равно как хорошо и положение в обществе, ибо меня поддерживает очень сильная партия, и я думаю, что у этой партии есть шансы на победу». Это не просто эпизод из светской жизни Англии первой половины XIX в. — сам по себе он для нас не представляет интереса, — а черта сложного процесса создания политической карьеры в то время.

Внучки Шеридана так же, как и леди Блессингтон, работали над обеспечением репутации Дизраэли. Именно в доме одной из них, г-жи Нортон, Бенджамин, как уже говорилось, был представлен хозяйкой лорду Мельбурну. Маститый государственный деятель обратил внимание на Дизраэли, завязался долгий разговор, в ходе которого на вопрос министра, кем Дизраэли хочет быть, последний и заявил, что намерен стать премьер-министром. Мельбурн не возмутился подобной дерзостью, а отнесся к Бенджамину спокойно и с интересом. Он высказал ему свои соображения о том, кто стоял в очереди на пост главы правительства в ближайшие годы (естественно, Дизраэли места среди них не нашлось) и какими качествами нужно обладать, чтобы сделать карьеру в политике. Разговор не был обескураживающим для Дизраэли, ибо Мельбурн предрек, что он все-таки добьется успеха в политике. Многоопытный лорд не предвидел тогда, чего все же сумеет добиться Дизраэли. А он, как замечает один из его биографов — Левин, «не просто хотел бы стать премьер-министром, но считал, что он станет им. И когда Дизраэли принял такое решение, он сознательно и методически стал добиваться этой цели».