Белый яд - [22]
— Разве вы и в России хворали?
— Представьте себе, что по возвращении на родину я совсем не могла танцевать. Каждый вечер мною овладевала такая слабость, что я через силу двигалась по сцене. Однако, прощайте. До вечера мне еще надо отдохнуть. Заходите! Мы остановились в Гранд-Отеле.
— Очень рада вас видеть, почтенный магараджа, а нам сообщили, что вы чуть не умерли, — сказала Вера Георгиевна, входя в гостиную и здороваясь с раджою.
Она с мужем была приглашена мистером Джонсом к обеду.
— Едва жив остался, — ответил индус. — Послушайте, что со мной было. Когда вы уехали из Америки, счастье от меня ушло; я покинул Нью-Йорк и вернулся в Индию. Но вы произвели на меня такое сильное впечатление, что я все время мучился, не видя вас. Чтоб немного утолить свои страданья, я воплотил ваш образ в лице индийской красавицы, имеющей вашу фигуру и некоторое с вами сходство. При помощи грима, по фотографии, которую вы мне дали, я сделал ее похожей на вас и жил, воображая, что вы со мной. Судьба меня за это наказала, и я едва не погиб. Разве другая женщина может быть вами? Разве может она обладать такой грацией и божественным началом, которые вам присущи? Конечно, нет! И вот однажды, во время неумелого исполнения этой женщиной греческого танца, в котором вы так очаровательно передаете страдание любящей, но покинутой женщины, я образумился, понял свое заблуждение и постиг, что земное не может быть небесным. Разве допустимо, чтобы человек смел изображать божество? Кровь бросилась мне в голову. Обезьяну, загримированную божеством, я ударил хлыстом. Она кинулась на меня, я упал и разбился. Смерть долго витала у моего ложа, и только благодаря нашим браминам мне удалось остаться в живых. Я поправился, но сильные головные боли, которые меня преследуют, заставили меня приехать сюда и искать здесь облегчение.
— Наказание вами вполне заслужено, но я-то за что мучилась — не знаю.
— Идемте, господа, кушать, — сказал, входя в гостиную, мистер Джонс.
— Вера, садись поближе ко мне или к мистеру Джонсу, — шепнул Николай Львович жене.
— Мистер Джонс, надеюсь, что я сижу рядом с вами?
— Да, да! Вот сюда, пожалуйста!
Обед, устроенный американцем, был великолепен, и время шло быстро.
Вдруг Вера Георгиевна почувствовала себя дурно и побледнела.
— Что с вами? Выпейте холодной воды, вам будет лучше, — сказал раджа, подавая стакан с водою Вере Георгиевне, которая пересела на диван.
— Я говорил, что он напустил на тебя лихорадку. Послушайте-ка, что вы опять сделали с женой?
— Успокойтесь и не шумите, — сказал Джонс, становясь перед вскочившим со стула Николаем Львовичем.
— Сиди, Коля, пожалуйста, смирно. Никуда с тобою пойти нельзя. Ты вечно скандалишь. Оставался бы дома.
— Ого!
— Часто ли бывают у вас такие припадки? — спросил танцовщицу раджа.
— Такой в первый раз, в России у меня были другие.
— Джонс рассказывал мне об этом, но я думал, что вы давно поправились. Лечились вы у кого-нибудь?
— Да, у известного в России профессора. Не могу вспомнить его фамилии. Его зовут Петр Францевич. Он часто бывал в Индии. Маленький такой, с бородой. От него-то я и узнала, что вы чуть не умерли.
— Не от него, а ты сама видела раджу почти мертвым, — перебил жену Николай Львович. — Вы не можете представить себе, господа, что этот ученый проделывал с нею.
Тут Николай Львович в сбивчивых выражениях передал, как хотел вылечить жену его Петр Францевич.
Раджа задумался.
— Я догадываюсь, в чем дело, — сказал он через минуту. — Когда в Нью-Йорке вы видели призрак, было четыре часа дня, у вас же в столице было десять вечера. Поэтому и припадки слабости случались с вами по вечерам. Профессор хотел вам вернуть вдохновение, я же вам верну вашу душу. Вторую, конечно…
— Прошу оставить мою жену в покое. А то, если вы начнете начнете возвращать ей какую-то вторую душу, — ее покинет, пожалуй, и первая.
— Не отложить ли лечение до более удобного времени? — заметил хозяин дома. — Не забудьте, почтенный магараджа, что больная — моя гостья.
— Откладывать нечего. Будьте покойны и, пожалуйста, мне не мешайте.
Раджа отошел от стола и обвел всех глазами, остановив взгляд свой немного дольше на муже танцовщицы. Все сразу замолкли, а Николай Львович так с открытым ртом и застыл.
Подойдя к Вере Георгиевне, индус поднял ее с дивана и, поставив невдалеке от себя, стал напряженно смотреть ей в глаза.
Вокруг него засверкали красные лучи и протянулись толстыми нитями к танцовщице.
Скоро вся комната наполнилась искрящимся туманом, в котором постепенно вырисовывался призрак женщины, похожей на балерину.
Это был ее двойник, ее вторая душа, покинувшая тело по воле индийского князя. Видение двинулось было к стоявшей с закрытыми глазами Вере Георгиевне, но неожиданно повернулось и направилось к радже.
Вдруг очертания его стали делаться неясными, расплывчатыми.
Видение стало таять и, обратившись в туман, окутало индуса.
— Ого! — вскрикнул Николай Львович. — Смотрите, что это с раджою?
Все поднялись со своих мест.
Раджа страшно изменился. Он побледнел, весь осунулся, дрожал и еле держался на ногах.
Изредка в глазах его еще вспыхивали красные лучи, но они не достигали до Веры Георгиевны.
