Белый Ворон: Малыш - [23]

Как же он убивать-то будет, когда станет «благородным» разбойником? Вот и противоречие: с одной стороны он был готов, потому что другого способа выжить уже не знал, а с другой стороны, он никак не хотел этого делать. Как жить-то с этим?

Как?

Денег оставалось на восемь дней. Спайк проснулся рано, но долго лежал, не вставая. На душе было совсем гадко и ему совсем не хотелось что-либо делать. Он подумал о пистолете и о том, что в обойме оставалось тринадцать патронов. Он не был суеверным и число тринадцать для него ничего не значило. Просто он подумал, что один из этих патронов вполне мог бы оборвать его мучения. Нужно было лишь поднести пистолет к виску и надавить на курок.

Спайк зашевелился и вытащил пистолет. Было темно. Это ничуть не мешало, вынуть обойму ощупью посчитать патроны. Двенадцать. Один в стволе. Все на месте. А куда б они делись?

Нет, стреляться он не станет. Спайк представил себя с развороченной головой и это зрелище ему не понравилось. Он с силой вогнал обойму на место и стал обуваться. С обувью тоже надо было что-то решать. Его башмаки скоро разорвутся и тогда придется ходить босиком. А что он мог решить? Денег-то нет.

Накинув куртку, вышел на улицу. Холодные звёзды, всё ещё блестели на уже сереющем небосклоне. Запрокинув голову, Спайк долго смотрел на них. «Надо было остаться у капитана», — подумал он с сожалением. Но кто ж знал, что так всё обернётся?

— Что ж теперь говорить-то? — Он надел куртку, как положено застегнулся и куда-то пошёл.

Куда он шёл, Спайк едва ли смог бы объяснить, коль возникла бы в том необходимость. Но тут случилось чудо. Судьба-злодейка, доселе скалившаяся в его адрес, вздумала ему улыбнуться. Только Спайк не понял, что это ему улыбаются, а не тому бедолаге, которого пинали в соседнем дворе.

Спайк услышал шум и сразу понял, что там кого-то бьют. Он прошёл за угол и рассмотрел троих бомжей, которые старательно «обрабатывали» кого-то четвёртого. Спайк не стал раскидывать их в стороны и махать кулаками. Он молча поднял пистолет и выстрел в воздух. Бомжи мгновенно забыли о своём занятии и разбежались в разные стороны. Спайк подошёл к побитому и присел возле него:

— Живой?

Тот со стоном зашевелился и в предрассветной мгле блеснули его глаза:

— Ты кто?

— Обезьяна, — почему-то ответил Спайк, — сам встанешь, или поднять?

Упираясь руками в старый асфальт, незнакомец сначала встал «рачком», но потом выпрямился.

— Ничё, — сказал он и с болезненной угрозой в голосе, — я им ещё дам.

Спайк понял, что пострадавший такой же бомж, как и те, кто его избивал. От него шёл не самый приятный запах помойки и давно не мытого тела.

— Дашь, — согласился Спайк, — если жив будешь. Одному с тремя биться не с руки.

— Ага, — быстро согласился бомж, — но вдвоем мы им покажем!

От такого заявления, можно было бы посмеяться, если бы плакать не хотелось.

— За что они тебя? — Спросил Спайк.

— А ни за что. Они мою «коробочку» забрали.

Что такое «коробочка», Спайк уже знал. Речь шла о мусорной куче, что дымилась между домов. Место здесь было более-менее заселённое и в мусорной куче можно было кое-что найти. Следовательно, из-за этой помойки мог возникнуть конфликт.

— Будь здоров, — сказал Спайк и пошёл прочь.

Спасенный им бомж, засеменил рядом.

— Уходишь? Ты что? Здесь такое место! Тряпок всяких хватает. Я вон обувку нашёл, почти новую… Подошву только подвязал и ничего. Знаешь сколько ходил! А сухарей здесь валом. Я крысоловку сделал, так крысятину варил. Вдвоём мы их враз выгоним, а?

Спайк остановился. Бомж принял его за такого же помойника, как и он сам. Конечно, в темноте он мог ошибиться, но в принципе, Спайк понимал, что не многим от него отличается.

— Я с помоек не питаюсь, — раздельно произнёс он.

Помойник разочаровано отступил.

— Да? — потухшим голосом сказал он, — ну извини. Я думал… Жаль…

От его слов, Спайк вдруг засмеялся. Вроде бы ничего особо смешного-то нет, но ему стало смешно. Это было похоже на истерику. Он хохотал, привалившись к стене дома и не мог остановиться. Напряжение, которое копилось в нём этот месяц, вырвалось наружу. Бомж этого не понимал. Он стоял и растерянно смотрел на него.

— А чё смеёшься?

Спайк отмахнулся. А потом замолчал. Подошёл к нему вплотную и встряхнул за плечи:

— Ты хоть соображаешь, чего ты сказал?

Бомж был костлявый и худой. Он чего-то испугался:

— Нет…

— Да не дрейф, — Спайк чувствовал непонятное облегчение, — ты сказал «жаль» после того, как я сказал, что не роюсь в помойках. Понимаешь?

Бомж не понимал. Спайк ещё раз попытался объяснить:

— Понимаешь, я хожу в магазин, покупаю еду. Хлеб, сыр, иногда колбасу, а ты говоришь «жаль» будто в помойках рыться лучше, чем иметь деньги и ходить в магазин.

Бомж не понимал. Тогда Спайк отпустил его:

— Ладно. Не важно это. Пошли!

— Куда?

А правда, куда?

— Ко мне, что ль, — подумав, ответил Спайк.

— Зачем?

— В гости, что ли. Угощу чем-нибудь.

— Пошли, — обрадовался бомж, — а далеко?

— Рядом.

Пока шли, бомж совался во всякие дырки, шелестел какой-то бумагой и пытался поймать дикую кошку. Для этого он швырнул в неё камень, но не попал и расстроился:

— Столько мяса убежало.

— Слушай, как тебя зовут? — Не выдержал Спайк.