Белый верблюд - [17]

Но вот теперь, когда Годжа улыбнулся и я увидел белые зубы Годжи, мне вдруг вспомнились крупные человечьи кости, и я испугался, что Годжа вот-вот умрет...

Годжа зашептал мне на ухо:

- Мы ведь с тобой друзья?

Я кивнул.

Годжа снова зашептал мне на ухо:

- У нас одно слово, одни тайны?

Я снова кивнул, подтверждая слова Годжи.

Началось представление, но я не мог сосредоточиться, перед глазами все стояла белизна крупных человечьих костей, потом я посмотрел на Адилю: была видна одна сторона ее лица, и Адиля внимательно смотрела на арену цирка, но я чувствовал, что все ее мысли - с нами, вернее, с Годжой; потом я почему-то вспомнил Белого Верблюда, и мне показалось, что Белый Верблюд, ухватившись за кончик этой тайной близости, медленно подойдет и уляжется у дверей Адили; я опять посмотрел на Адилю, испугался своих мыслей и выбросил их из головы.

От всех - и от ребят, и от мамы, и от заходивших к нам женщин - я слыхал, что Адиля самая красивая девушка у нас в махалле, и теперь, глядя из седьмого ряда в третий, где сидела Адиля, я начинал сам понимать, начинал видеть то, что слышал от мамы, ребят, соседок, и, странно, черные глаза Адили, белое ее лицо становились мне родными, во всем облике Адили я ощущал что-то близкое и не отводил глаз от ее доходящих до колен, густых каштановых волос, заплетенных в две косы, парни нашей и даже верхней махалли, любуясь Адилей, называли ее "Девушка с косами", а иногда махаллю нашу - "махалля Девушки с косами".

На посыпанной древесными опилками цирковой арене прыгали через голову акробаты, жонглеры в сверкающих трико, которых я видел впервые в жизни, вертели, подбрасывали и ловили какие-то фигуры, а я смотрел на Адилю и думал, почему тетя Ханум терпеть не может эту красивую девушку, девушку с такими косами, с такими каштановыми волосами?

Конечно, когда я ходил вместе с мамой в баню, в магазины или когда соседки собирались у нас, я слышал от них, что у тети Ханум когда-то был брат по имени Абузар и этот Абузар был влюблен в мать Адили тетю Фатьму, но тете Фатьме Абузар не нравился, она вышла замуж за папагчи-шапочника Абульфата, отца Адили. Тетя Сафура, растирая в бане маме спину, говорила: "Бедняга Фатьма, много ли хорошего увидела, когда Абузара отвергла, а за папагчи Абульфата пошла... А Абульфат, бедняга? День и ночь шапки шьет, несчастных дочерей кормит..."

У тети Фатьмы и дяди Абульфата кроме Адили было еще четыре дочки; все четверо были замужем, но муж одной зарезал человека и сидел в тюрьме, муж другой уже несколько лет болел и не вставал с постели, да и у других двух дочерей жизнь была несладкая, и все они вместе с кучей своих детей жили на средства шапочника Абульфата. Адиля, самая младшая, еще не была замужем, и тетя Сафура, растирая маме спину, говорила: "Клянусь аллахом, я до сих пор и не видела такой красавицы, как Адиля, да хранит ее бог!.. Ума хочешь - у нее!.. Скромности хочешь - у нее!.. А с этим дохтуром, сыном Ханум, они Лейли и Меджнун!.." Зачерпывая медным ковшиком теплую воду из таза и наливая себе на голову, тетя Фируза говорила: "Да вы что, не знаете, что Ханум зла, как верблюд?.. Разве она позволит, чтобы ее сын привел в дом дочь Фатьмы?.. Она не Ханум, а дерева кусок". Тетя Мешади-ханум, разбавляя в тазу воду, говорила: "Сказали, ай Меджнун, милый, ведь эта Лейли - чернушка, что ты увидел в ней, что так влюбился? А Меджнун, знаете, что ответил, а?.. Меджнун сказал, вы посмотрите на Лейли моими глазами. Абузар был видный, статны да хранит аллах Годжу, парень был картинка, как и Годжа. Ну и что? А Фатьма, бедняжка, выбрала Абульфата, а Абузара не выбрала, потому что эта несчастная смотрела на Абульфата глазами Меджнуна... Но что было, то прошло! Чего еще хочет Ханум от бедной девочки? Если я помру, вы и без меня увидите: кто бы ни вышел за парней Ханум, несчастными будут!.. У Ханум душа "джаллада" (Джаллад буквально: палач. Здесь: бессердечный). Тетя Мешадиханум, как всегда, явно хватила через край, и на сей раз мама, растирая спину тете Сафуре, сказала: "Бог с тобой, что ты! Нет человека, у которого сердце мягче, чем у тети Ханум! Не знаете вы ее..." А я, представив себе толстого и совершенно лысого шапочника Абульфата, искренне удивлялся, как на дядю Абульфата можно смотреть глазами Меджнуна?

Когда сама тетя Ханум бывала среди женщин, разумеется, ни тетя Сафура, ни тетя Фируза, ни тем более тетя Мешадиханум таких разговоров не вели; даже когда тетя Ханум сидела у себя дома, "ели разговор заходил на эту тему, женщины то и дело поглядывали на дверь - вдруг тетя Ханум зайдет...

Абузар умер от туберкулеза, и я видел только его портрет, но день, когда я увидел его портрет, навсегда остался в моей памяти, потому что в этот день я увидел две слезинки в глазах тети Ханум... Всех женщин махалли я видел плачущими, уж очень они были сердобольные (как моя мама) и, услыхав худую весть, тотчас начинали плакать, только тетю Ханум я не видел плачущей, но однажды папа привез из Ростова соленых рыбок, и эти рыбки понравились моей маме: "Спасибо тебе, ай Агакерим, дорогой, как будто настоящая рыба из Энзели!" рыбки так понравились маме, что она дала мне одну - отнести в подарок тете Ханум, и я, поднявшись по деревянным ступенькам на второй этаж, пройдя через веранду тети Ханум, вошел в комнату и увидел на стене портрет Абузара, а поскольку я всегда доходил только до веранды (тетя Ханум, можно сказать, все время проводила на веранде, и я не ходил дальше веранды, но в тот день она была в комнате), портрет я увидел впервые и подумал, что это Годжа. "Это Годжа?" - спросил я, и вот тогда из глаз тети Ханум выкатились и скатились по щекам две слезинки. "Нет, это его дядя, мой несчастный брат Абузар, чахоткой забелел и умер, царствие ему небесное. Годжа очень на него похож..." Тетя Ханум не здоровалась ни с шапочником Абульфатом, ни с тетей Фатьмой, ни с их дочерьми, и все знали, что тетя Ханум видеть не может этих людей. Бедняга тетя Фатьма всегда была настороже; со страхом ходила в баню - вдруг и тетя Ханум там окажется, с женщинами посидеть и посудачить боялась - а вдруг тетя Ханум подойдет; в такой вот тревоге и жила в нашем квартале.