Белый рыцарь - [47]

Кристиан опустил её юбки, заметив, к несчастью, что в своей неистовой атаке на неё, оборвал кайму её платья. Несколько долгих секунд он пристально смотрел на Грейс. А она на него.

— Боюсь, мы не сможем вернуться на бал. Я погубил вашу прическу.

Грейс потянулась рукой к своим растрёпанным локонам:

— Это и не важно. Меня не интересует бал. Я просто хочу быть с вами.

Кристиан стоял, окаменев. Это были не те слова, которые он хотел услышать.

— Я предупрежу матушку, что мы уезжаем. Пойду заберу наши плащи и позабочусь о карете. — Он посмотрел на неё. — Грейс, я не смею надеяться, что вы поймёте…

Кристиан не смог продолжить свою мысль, потому что Грейс встала и с превеликой нежностью приложила свои пальцы к его губам, прошептав:

— Ш-ш. Пожалуйста, не надо портить это мгновение, Кристиан.

Её глаза ярко блестели в лунном свете, а на лице застыла мечтательная улыбка. Он отнял её пальцы.

— Грейс, вы не понимаете, это не те отношения, что должны быть между мужчиной и женщиной. Мужчины, которые ведут себя так, как только что я, которые совершают такие поступки, как я — это животные. Мужчина должен управлять своими порывами настолько, чтобы взять женщину в своей собственной постели, и настолько, чтобы она могла бы, в конце концов, успеть снять свои перчатки.

Грейс посмотрела на свои руки и тут как будто вдруг осознала, что перчатки, действительно, всё ещё были на ней. Она подняла на него глаза:

— Но это было не так страшно, Кристиан, даже в нашу первую брачную ночь. Простите, если что-то я сделала неправильно, и это заставило вас уйти в ту ночь. Я не знала, что будет больно, но всё равно это продлилось лишь мгновенье, а всё остальное, что вы делали до этого момента — особенно поцелуи — всё было прекрасно. И сегодняшний вечер не был ужасным. И в этот раз совсем не было больно. Я была несколько удивлена, но думаю, по крайней мере, надеюсь, что это немного сблизило меня с вами.

Кристиан уставился на неё. Боже милостивый, она винила себя. Он не мог поверить, что она извиняется перед ним за то, что он лишил её девственности так ужасно.

— Проклятье, Грейс! Вы мечтательница. — Он хотел встряхнуть её, выбить из её головы эти причудливые мысли. — Я этого не вынесу. Я не выдержу, если это случится вновь!

— Кристиан, вы сердитесь на меня. — Она положила ладонь ему на руку. — Вы не довольны из-за того, что я танцевала с лордом Уитли вместо того, чтобы подождать вашего приглашения. Это было ошибкой. Теперь я понимаю. Обещаю, это больше не повторится.

Кристиан закрыл глаза, ему захотелось разбить что-нибудь: его буквально взбесило то, что он снова уступил своей страсти. Сама мысль о том, что он сделал — вытащил её из многолюдного зала, завёл в комнату для гостей в доме Роберта, взял её, излился в неё снова — наполнила его холодной яростью, которая грозила взорваться где-то внутри него. Он маркиз, наследник уважаемого герцогского титула. Он был воспитан так, чтобы не проявлять своих чувств и душевных волнений, подавляя их, скрывая под маской холодного равнодушия. Так поступали мужчины из рода Уэстоверов, а сам он потратил двадцать лет своей жизни, пытаясь развить в себе холодную сдержанность, которая держала его на безопасном расстоянии от остального мира. Он не понимал, что же такого было в этой женщине, что заставляло его совершенно забыть, кем он являлся. Как бы то ни было, это безумие должно быть остановлено. И он решил, что так и будет.

Когда Кристиан двинулся к двери отдать необходимые распоряжения, чтобы они могли быстро уехать, он старался вызвать в себе бессердечие, пусть даже самое малое, какое только мог, ожесточая своё сердце против воспоминаний о её глазах, её сладости, и в то же время молча дал себе клятву, одну из таких, которой он не изменит.

И даже если это означает, что он должен отослать её в деревню, он не намерен нарушать свою клятву.

Ни при каких условиях он не намеревался спать со своей женой снова.

Глава 16

На протяжении последующих двух недель Кристиан ещё дважды повторял клятву не делить постель со своей женой. Каждый раз, давая обет заново, он был всё так же решительно настроен соблюдать его. И каждый раз, когда это не удавалось, его отвращение к самому себе только усиливалось.

С этим сумасшествием нужно было что-то делать.

Слава богу, всю прошлую неделю Грейс была занята приготовлениями к своему первому званому ужину. Несомненно, это Катриона подала мысль таким способом упрочить положение Грейс в свете. И вместо того, чтобы по мере необходимости обращаться за советами к Элеанор, или леди Френсис, или хотя бы с ним самим обсудить список приглашённых, Грейс без оглядки пустилась в рискованное предприятие, взвалив на себя все приготовления. Приглашения были отправлены более чем полутора десяткам гостей — друзьям и знакомым семьи Найтон, а также нескольким особам, играющим важную роль в обществе. Ни одно из приглашений, посланных Грейс, не было отклонено — безусловно, хороший знак, указывающий на то, что свет её принял.

Однако когда Кристиан, стоя перед большим зеркалом, готовился к вечернему событию, его мысли занимал вовсе не список гостей и не то, что им подадут к столу. Нет, он размышлял о необычном послании, полученном двумя днями ранее, анонимной записке, которую дворецкий Найтонов Форбс нашёл лежащей на пороге.