Белый пиджак ; Люди из тени - [2]

Герой рассказа «Люди из тени», учащийся СПТУ Басан, любопытства ради пробует наркотик и оказывается в страшном Зазеркалье. «Приобщение Басана к наркотикам, — пишет автор, — началось банально. В один из летних вечеров он с группой ребят сидел на скамеечке разрушенной беседки; курили, болтали ни о чем. К ним подошел микрорайоновский взрослый мужчина Очир, из блатных, которого уважали все местные пацаны.

— «План» не хотите попробовать? Настоящий, чуйский. «Заторчите» сразу. И протянул набитую анашой, угольком тлеющую папиросу, которую пустили по кругу…» Вот так к Басану пришла беда. Юноша стал воровать из дома вещи, чтобы заработать на очередную дозу; отец, узнав о пагубном пристрастии сына, о том, что он разоряет семью, выставил его за дверь. Пристанищем Басана становится убогий и ужасный наркопритон. И в этом аду у него появляется лучик надежды: он встречает девушку Машу. Тоже наркоманку. Они полюбили друг друга, стали мечтать о будущем. Но, как выясняется, их обоюдной страстью было смертельное зелье, которое уже полностью овладело ими. Радужным мечтам молодых людей о счастливой жизни не суждено было сбыться — Басан умирает от передозировки. Такова фабула рассказа, финал которого трагичен.

Сказано было: незанятый ум — мастерская для дьявола!

«Находи и занимайся полезным делом, — внушает нам Игорь Гриньков, — думай о деле, созидай, трудись, особенно, когда молод!» И этот его взволнованный призыв важен для всех нас, ибо будущее наше зависит от нравственного и физического здоровья подрастающего поколения.

Эрдни Эльдышев, председатель Союза писателей Калмыкии.

БЕЛЫЙ ПИДЖАК, или Назидательная история о пагубном влиянии чрезмерного винопития

«In vina veritas»

«Истина в вине»

(древняя латинская поговорка)

«Лучше пить и веселых красавиц ласкать,

Чем в постах и молитвах спасенья искать.

Если место в аду для влюбленных и пьяниц,

То кого же прикажете в рай допускать?»

(Омар Хайям)

«Пьяниц не люблю, трезвенникам не доверяю»

(Максим Горький)

«Пьянство есть упражнение в безумстве»

(Пифагор Самосский)

ПОВЕСТЬ

Глава I

На экзамене по политэкономии (был такой предмет в советское время).

Профессор: «Скажите, что наша страна в основном импортирует из Индии?»

Студент тупо морщит лоб и пытается мыслить.

Профессор задает наводящий вопрос: «Ну, что Вы по обыкновению пьете по утрам?»

Студент: «Рассол, что ли?»

Это повествование следует начать с того момента, когда завершилось мое почти двухгодичное хождение во Власть. За это время я успел увидеть краешек этой самой Власти изнутри, что весьма расширило мой кругозор, да обзавелся двумя-тремя представительскими костюмами, среди которых мне особенно нравился белый костюм в стиле «тропикл». Облачение в это белоснежное произведение портняжного искусства всегда сопровождалось неуловимыми ассоциациями, среди которых присутствовали легкий бриз, покачивающий разлапистые пальмовые ветви, поскрипывающий под мягкими подошвами мокасин от «Гуччи» чистый прибрежный песок, фосфоресцирующее теплое южное море, лоснящиеся от пота смуглые животы и бедра мулаток, извивающихся в пароксизмах самбы.

Но этот костюм нес на себе печать неотвратимого Рока. Не будем считать пять единичных случаев, когда он был одеваем по нужным поводам и благополучно возвращался через какое-то время на вешалку в шкаф, выполнив свою облагораживающую функцию, представив своего хозяина в роли элегантного бонвивана — баловня жизни, плейбоя и жуира. Все остальные случаи заканчивались удручающее однообразно: стоило мне одеть его, как в тот же вечер я напивался вдрызг, и наутро, наряду с тягостным похмельным синдромом, на прикроватном стуле в скомканном виде лежало нечто жалкое и грязное — вещественное доказательство моих свинских наклонностей и прямой укор непотребному поведению.

Уже после первого такого выхода в свет были безнадежно порваны брюки, не подлежащие никакой реставрации, и хоть от костюма осталась только половина — пиджак, проблема не сократилась наполовину, положение вещей от этого нисколько не изменилось. Белый пиджак стал одноразовым предметом одежды, и вписался в стереотип следующих действий: вечернее облачение, уже без «неуловимых ассоциаций» — крутая пьянка с провалами в памяти — мучительное утреннее пробуждение с отчаянным созерцанием уделанной до неузнаваемости вещи, на которой, кроме винных пятен и обильных загрязнений, можно было увидеть и кровь, и сажу, и губную помаду — ритуальное посещение «немецкой химчистки» в центре города. Только там могли восстановить первоначальный вид проклятого пиджака.

С другой одеждой подобные казусы, конечно, тоже иногда случались, но не в обязательном порядке, а заколдованный белый пиджак прочно вписался именно в такой, не поддающийся коррекции, замкнутый круг. Я суеверно стал опасаться натягивать его на свои плечи, но когда такое время от времени случалось, все повторялось по однажды уже запущенной программе.

Конечно, никакого ореола мистики вокруг белого пиджака не имелось. Он являл собой символ того состояния, истоки которого надо было искать на заре молодости, когда я после школы отправился из степной столицы изучать медицину в один южный волжский город.